Ночная пасхальная служба в тюрьме — роскошь уже сама по себе. Во-первых, не во всех колониях есть храмы. Во-вторых, не в каждом таком учреждении администрация пойдет навстречу предложению осужденных собраться и помолиться ночью — режим есть режим. Ну и, наконец, главная проблема: все священники, окормляющие колонии, в эту ночь заняты на своих приходах. При самом лучшем раскладе и понимании администрации осужденным разрешается ночью собраться в храме или молельной комнате, помолиться самостоятельно, и ожидать приезда священника и Божественной литургии в один из дней Светлой седмицы. Так что событие, произошедшее на Пасху в исправительной колонии № 11 города Бор Нижегородской области, действительно выходило далеко за рамки привычного.
Немного везения
Нас было семеро, но вся поклажа не умещалась в руках. Священническое облачение, Плащаница, теплые еще пироги, мешок с сотней плюшек, папки с нотами, пакеты с вином и свечами, сетка крашеных яиц и в довершении большие пластиковые буквы «ХВ» и пара блестящих пластиковых ангелов «в натуральную величину». Вся предшествующая неделя была посвящена решению множества организационных проблем. В общем, предпасхальные дни были безумством, как, впрочем, и сама идея отмечать Пасху в исправительной колонии, но теперь отступать уже было поздно…
Нашу пасхальную службу можно назвать едва ли не беспрецедентной еще потому, что на ней разрешили присутствовать волонтерам. Гости в колонии — всегда событие, а уж на ночной Литургии — тем более.
— Мы второй год пишем прошение в епархиальное управление, чтобы нам выделяли священника на Пасхальную службу, — рассказал заместитель начальника ИК-11, майор внутренней службы Николай Сивов. — Просят об этом сами осужденные, а мы понимаем, как это важно для них.
Мы проходим на территорию, соединяющую зону с внешним миром, так называемую «пятидесятиметровку», — здесь располагается колония-поселение, административный корпус, подсобные помещения. На правах волонтера-старожила провожу для остальных нечто вроде экскурсии: «Вот вышки охраны, той самой, которая стреляет без предупреждения». Товарищи поворачиваются на меня, делая преувеличенно большие глаза: «Ты куда нас привезла?! Предупреждать надо!»
При дверях
Исправительная колония № 11 — специализированная, для бывших сотрудников правоохранительных органов. Соответственно, контингент здесь весьма пестрый — военные, много людей с высшим образованием, а то и с двумя, но есть и те, кто к правоохранительным органам имеет очень условное отношение: в армии служил в соответствующих войсках или работал в органах очень недолгое время. Когда-то в этой колонии было сразу два режима: общий и строгий, теперь остался только строгий. Численность — примерно полторы тысяч человек. В 2008 году в колонии появился свой храм, его освятили в честь иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». В храме регулярно совершаются службы, есть небольшая библиотека, каждую субботу проходят лекции по основам православия.
Пока мы проходим через КПП — как положено, по трое — охрана проверяет многочисленные пакеты. Проверка заканчивается, и вот мы — в «пятидесятиметровке». В этом году жребий служить пасхальную Литургию в колонии выпал помощнику руководителя отдела по взаимодействию с уголовно-исполнительной системой иерею Евгению Панюшкину. На входе в колонию он произносит любимую, уже ставшую его поговоркой, фразу: «Наконец-то мы в тюрьме!» — окормляющие колонии священники и волонтеры отличаются от всех остальных граждан тем, что всегда рады оказаться в подобном учреждении.
Время — около восьми вечера. Народ в храме еще не начал собираться — нас встречают только дневальные. Остальных обещали привести часам к девяти — чтобы до начала службы батюшка успел исповедать всех желающих, а таковых будет немало.
Но пока никого нет, надо успеть сделать несколько важных дел: украсить храм (тут пригодились пластиковые буквы и ангелы), разложить привезенные угощения, приготовить пластиковую посуду под них — будем раздавать их после службы. И, наконец — и это было самое главное — до начала службы попробовать провести спевку. Дело в том, что регент или опытные певчие оказались для нас непозволительной роскошью, своего хора в колонии тоже нет — вот и пришлось встать на клирос тем, кто раньше ничем подобным не занимался. Пока сводный тюремно-волонтерский хор проводил свою репетицию, в храм начал подтягиваться народ. На участие в Пасхальной службе желающие записывались заранее, так что примерное число участников богослужения было известно — около ста человек.
Параллельно с исповедью (а исповедующихся было больше сорока человек) в храме организовали беседу о Воскресении Христовом и смысле Пасхального богослужения. Поскольку времени до службы оставалось довольно много, беседа переросла в полноценную лекцию со множеством вопросов. Потом многие признались, что впервые осознанно встретили Воскресение Христово. Много было и тех, кто в эту ночь первый раз исповедовался и причастился.
Воистину анэсти!
«Волною морскою…» — первые слова пасхальной заутрени заставили всех подтянуться. Служба началась.
— Ребята, не бейте певчих — мы поем, как умеем! — послышался голос.
Сегодня в храме не было случайных захожан. Те, кто пришли на ночную службу, сделали это сознательно. Кстати, среди молящихся был и единственный в колонии католик — Ян. Пусть католическая Пасха уже прошла, пропускать праздник ему очень не хотелось.
У нас были свечи из Иерусалима — так что на крестный ход пошли с благодатным огнем. Свечи, горящие в темном храме бросали отблески на лица, сегодня особенно торжественные.
Удивительно, но администрация разрешила существенно увеличить маршрут крестного хода — не только вокруг храма, но и по плацу, мимо отрядного корпуса.
На входе в жилую зону хоругви зацепились за колючую проволоку… Несколько рук потянулись, чтобы отцепить. Отбой давно прошел, зона спала, а мы шли по пустому плацу и просили о том, чтобы «чистым сердцем Тебя славить». Когда вернулись к храму, нас встретил перезвон колоколов. На небольшой звоннице стояли дневальные Николай и Олег и звонили «в четыре руки». А потом был первый возглас священника «Христос воскресе!» и после дружного ответа «Воистину воскресе!» женская часть нашего любительского клироса запела «Христос воскресе из мертвых» — чувствовали мы себя при этом почти мироносицами, в смысле, кем-то очень значимым для совершавшегося действа.
В храм зашли в приподнятом настроении. Женское пение на службах в мужских колониях можно услышать не часто. Поэтому мы приготовили ребятам небольшой сюрприз — разучили сербский напев на греческом языке «Христос анести эк некрон!»
Услышав греческие песнопения, батюшка с амвона тоже заговорил по-гречески:
— Христос анести!
В храме повисла неловкая пауза и вдруг кто-то нашелся первым, остальные подхватили:
— Воистину анести!
Причащались все вперемешку: осужденные, охраннники, волонтеры. Пространство храма не позволяло накрыть стол для чаепития, поэтому угощения раздавала на пластиковых тарелочках. Расходились из храма все очень оживленными, праздник чувствовался.
Послевкусие
— Стоит подумать о том, чтобы в Пасхальной службе могли принимать участие родственники осужденных, — сказал, провожая нас, майор Николай Сивов. — Может быть, на следующий год получиться это организовать.
Колония — замкнутая среда, где жизнь годами идет в своем собственном ритме. Здесь всегда не хватает общения с «людьми с воли», ярких и неожиданных событий и, конечно, праздников. Поэтому здесь им умеют радоваться, и эта радость напоминает росток, пробившейся через асфальт.
Собираясь провести главный христианский праздник в колонии, мы не строили каких-то особых планов, как это будет. Сейчас ночь близилась к рассвету, мы направлялись к выходу из затихшей колонии и всем почему-то хотелось петь. Потому что когда слова пасхального тропаря звучат за тюремным забором, особенно остро понимаешь: Христос действительно воскрес, «и торжествует жизнь».
Однажды один осужденный из этой колонии, который провел здесь больше восьми лет, спросил: «А правда, когда выходишь через тюремные ворота, небо за забором поражает своей бесконечностью? Ребята, кто освободился, пишут, что так…» Тогда в ответ на его вопрос я только пожала плечами. А сейчас вдруг вспомнились те слова. Вокруг была пасхальная ночь. Мы выходили из тюремных ворот навстречу бесконечному Небу…
Фото Артема Фалина.