— Что же его остановило? — поинтересовался я.
— Что-то за окном,.. — беззаботно ответил студент.
На самом деле Фауста остановило праздничное пение церковного хора — дело происходило в пасхальную ночь:
Река гудящих звуков отвела
От губ моих бокал с отравой этой.
Наверное, уже колокола
Христову Пасху возвестили свету
И в небе ангелы поют хорал,
Который встарь у гроба ночью дал
Начало братству Нового Завета.
То, что Фауста спас от самоубийства именно праздник Пасхи, кажется мне чрезвычайно символичным. А вот почему, в чем эта символика? И какая она?
Кажется, Освальд Шпенглер первым назвал западную культуру «фаустовской». Философ связывал всю ситуацию Фауста с рационализмом западного человека. В самом этом рационализме, между прочим, коренится возможность избежать гибели: рационализм мешает самодовольному пребыванию на одном месте, окостеневанию в мыслях о собственном величии и непревзойденном благополучии, так что в дьявольскую ловушку (погибнешь, если признаешь, что все так прекрасно, что остается только остановить мгновение) Фауст попадает только обманутым слепым стариком, а это вроде бы и не считается. Но остаются постоянные и мучительные поиски совершенствования...
А если чуть более вольно отнестить к шпенглеровской метафоре, то поиски и терзания Фауста действительно во многом отражают поиск человека Нового времени как такового. И вплоть до сегодняшнего дня культура в поисках смысла существования часто заходит в тупик и оказывается на грани самоуничтожения, то есть самоубийства... Кто-то не видит проблемы в таком развитии. Кто-то считает, что современная западная культура обречена на уход и что это естественно. Кто-то сетует и рвет на себе волосы. Но если что-то в глубинном, онтологическом смысле и удерживает человечество от погибели — это то, что находится по ту сторону культуры — и что больше любой тенденции. Это Пасха Христова. В этом смысле нельзя считать, что мир находится в стадии постхристианства, — этого нет и не будет, как бы этого ни хотелось мыслителям-волонтерам и сколь бы безбрежным и повсеместным ни казалось слабодушным отступничество.
Не будем бояться, ибо совершенная любовь изгоняет страх (1 Ин 4:18). Лучше подумаем о том, что глубинный смысл христианства — воплощение Христа как спасение всего человечества — удивительно полно отражается в празднике Пасхи. На Пасху в Церкви звучат слова святителя Иоанна Златоуста: «Итак, все — все войдите в радость Господа своего! И первые, и последние, примите награду; богатые и бедные, друг с другом ликуйте; воздержные и беспечные, равно почтите этот день; постившиеся и непостившиеся, возвеселитесь ныне! Трапеза обильна, насладитесь все! Телец упитанный, никто не уходи голодным! Все насладитесь пиром веры, все воспримите богатство благости!». Здесь принципиально важно слово все. В нем заложено в том числе и то, что Бог — Отец для всех людей на земле.
Увы, падшему человеку свойственно делить мир на своих и чужих, а, скажем, политическая жизнь и вовсе на этом зиждется. Мир весь состоит из разделений. Что может его собрать? — Пасха. И это тоже показывает пример Фауста.
Ведь в каком-то смысле страдания Фауста — это как раз страдание человека в мире, раздираемом противоречиями, в мире, где нет ничего цельного, нераздельного.
Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всём
Был и остался дураком.
Знания сами по себе не позволяют понять вселенной внутреннюю связь и постичь всё сущее в основе.
Думаю, что свои внутренние противоречия есть у каждого. Любой человек сталкивается с проблемой распада смыслов, когда понимает, что очень трудно в мире бессмыслицы обрести твердую почву под ногами, чтобы стоять прочно и уже тем более — чтобы двигаться дальше.
Это касается не только внутреннего мира человека, но и общественной жизни. Когда вокруг нас бушуют конфликты — социальные, межэтнические, личностные, — мы понимаем, что реально с этим мало что можно сделать. Кто-то унывает, кто-то обвиняет государство, кто-то зовет на баррикады. Но мудрость жизни показывает, что полностью преодолеть эту разорванность — не в человеческих силах. Времена могут быть сложнее и проще; общество может жить более и менее слаженно, но окончательно преодолеть человеческие противоречия не получится в ходе истории никогда.
Но если что-то и способно остановить человека — и человечество — от необдуманных шагов, ведущих в пропасть, то есть человека — к самоубийству, человечество — к гибели, то есть к коллективному самоубийству, то это только пасхальная радость. Так было и так будет. До конца времен.
На анонсе памятник Фаусту и Мефистофелю