Николай Державин, телеведущий, продюсер и комментатор телетрансляций Рождественских и Пасхальных богослужений, г. Москва
Для меня, безусловно, очень запоминающимся моментом стала первая телетрансляция богослужения — на Рождество 1991 года. Представьте, Центральное телевидение — и вдруг прямая трансляция Патриаршего богослужения из Богоявленского собора! Патриарх Алексий II совершенно неожиданно благословил меня комментировать службу в прямом эфире. Это был поворотный момент в моей жизни. Я благодарен Богу и Святейшему Владыке за благословение участвовать в этом деле свидетельства о непреходящей красоте и истине Православия...
Возрождение предчувствовалось, конечно, но трудно было предположить, что оно будет столь стремительным и в таких масштабах. Я был референтом патриарха Алексия II, поэтому стал очевидцем многих знаковых событий тех лет.
Особенно запомнилось то, как в феврале 1991 года вместе с Патриархом и некоторыми архиереями мы отправлялись с Московского вокзала тогда еще Ленинграда в специальном вагоне, где были помещены вновь обретенные мощи Серафима Саровского. И по пути следования Патриарх служил акафист Преподобному... А утром следующего дня на Ленинградском вокзале столицы святыню встречали тысячи и тысячи людей! А в конце июля того же года начался крестный ход из Москвы в Дивеево с мощами преподобного — и снова тысячи и тысячи людей шли, вся Россия всколыхнулась...
Хорошо помню, как начались богослужения в Успенском соборе в Кремле. И затем — закладка камня в основание Казанского собора на Красной площади. Вокруг площади еще были развешаны плакаты — Ленин, коммунизм, светлое будущее — и вдруг по ее брусчатке идут с иконами священнослужители во главе с Патриархом...
Происходящие события не стали для меня началом религиозного опыта: я родился в церковной семье, для меня жизнь в Церкви была органичной и совершенно естественной. Но я радовался за своих соотечественников, особенно за молодежь и детей, которые получили возможность слышать слово Божие, беспрепятственно исповедовать свою веру.
Фото Анны Чеботковой
Любовь Кантаржи, журналист, г. Рязань
Для меня первые знаки освобождения Церкви были связаны с нашими детьми. Именно они тогда на многое открывали нам, взрослым, глаза. В конце 1980-х — мой сын тогда был маленьким — в журнале «Веселые картинки» вдруг стали печатать комиксы на библейскую тематику; затем и в «Мурзилке» стали появляться аналогичные материалы. А однажды моя племянница пришла из детского сада и заявила своей маме, что человек произошел не от обезьяны, как научили ее родители, а, оказывается, его сотворил Бог! Так объяснила им воспитательница. Потом мой девятилетний сын захотел креститься, и в 1990 году мы крестили его в возрождающемся храме св. Николая в Кленниках в Москве.
Свобода Церкви для меня тогдашней не стала потрясением, чудом, а казалась естественным течением жизни. В тот момент я переживала другое чудо: перемену своей собственной души. И это было куда важнее всего, что происходило вокруг! И, честно говоря, я так до конца и не знаю, насколько значительным именно для меня было освобождение Церкви: если человек уже пришел к вере — ему не так уж и важно, свободна Церковь или нет. В любом случае, христиане должны быть готовы к любому повороту событий…
Фото о. Сергия Клинцова
Кира Поздняева, Гонконг, Китай
В то время, в 1989 году, я была студенткой Московского историко-архивного института (ныне — РГГУ), и, как любой первокурсник, очень гордилась своим вузом. И было чем гордиться: нам первым в стране отменили историю КПСС; мы не побоялись под носом у Кремля вывесить траурный флаг в день смерти А. Д. Сахарова; нам читали лекции уникальнейшие люди, которые знакомили нас с многообразным и неповторимым богатством, утраченным Россией после 1917 года.
И вот однажды в самую главную аудиторию института стремительной походкой вошел в развевающейся рясе, с серебряным крестом на груди, черноволосый с проседью, красивый — какой-то библейской красотой — отец Александр Мень. Вошел и произнес удивленно своим сочным баритоном: «О, Пресвятая Дево!...» Аудитория была заполнена до отказа. Не то что сесть — даже встать было негде!
Так начался еженедельный факультативный курс лекций (что-то вроде «Истории христианства»), который читал у нас отец Александр до самой своей гибели 9 сентября 1990 года... Для многих из нас и для меня лично он был первым священником, встреченным вне храма, к которому можно было просто подойти и задать вопрос. С этих лекций начался мой путь ко Крещению и Церкви.
Увидеть священника в рясе, да еще вещающего с кафедры в одном из лучших вузов страны, который в свое время считался «кузницей партийных кадров», было для меня первым знаком того, что религия вернулась в нашу жизнь, жизнь общества.
Фото Елены Муравьёвой