Врач

Приблизительное время чтения: меньше минуты.

Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.

Евангелие от Марка 10:45

После окончания мединститута моя мама по распределению была направлена на работу в деревню N. Представьте: зимой сугробы по колено, темень кромешная, а молодая девушка-врач бежит на вызов к больному… Машина «скорой помощи» далеко не везде могла проехать, и часто больных по старинке везли на лошади. Болели в деревне чаще всего белой горячкой, поэтому нередко врач ходил в паре с милиционером, только почему-то милиционер шел сзади на почтительном расстоянии. «Белогорячечные» встречали по-разному: один мужик вышел на порог, нежно обнимая кочан капусты и напевая ему колыбельную. Больным он себя не считал, скорее, счастливым отцом. И немало времени ушло на то, чтобы убедить его в обратном. В другой квартире была обнаружена целая компания подобных пациентов. Один из них встретил маму с огромным тесаком наперевес и с окровавленными руками. Но вместо того чтобы сбежать куда глядят глаза из этой квартиры, мама бесстрашно перешагнула через порог и спросила: «Кто ранен?» Оказалось, пьяные друзья всего лишь пытались настрогать себе салат на ужин…

Но далеко не все случаи были так комичны (или трагикомичны). Однажды маму вызвали к умирающей девушке, кажется, у нее была опухоль мозга, и ее не могла бы спасти даже реанимационная бригада. Что могла сделать молодая выпускница мединститута?

«Я понимала, что она умрет с минуты на минуту, и что мне здесь уже нечего делать… — рассказывала мама. — Но вдруг я посмотрела на ее родителей и поняла: они ждут от меня помощи, чтобы хотя бы на час, на полчаса, на минуту продлить жизнь их дочери… И я поняла, что не смогу никогда себя простить, если просто развернусь и уйду. Потому что врач должен бороться за жизнь больного до последнего. И я в первый раз в жизни отважилась сделать прямой укол в сердце. Сейчас я с ужасом об этом вспоминаю: как я на такое решилась, почему я совсем не боялась, несмотря на то, что делала такой укол впервые… Но тогда страха не было совсем. Я просто делала последнее, что могла сделать. Сердце заработало и подарило девушке еще сколько-то минут жизни. Она умерла у меня на руках. И только тогда я поняла, что могу уйти…»

Через какое-то время маму перевели в московскую поликлинику, потом — в больницу. Удивительно, что до сих пор ей звонят бесчисленные бывшие пациенты, несмотря на то, что у них появился новый участковый врач. Некоторых она знает больше двадцати лет. И она всегда, невзирая на усталость и кучу забот, приходит на помощь… В детстве я часто думала: и чего они названивают? Можно подумать, на всю Москву только один врач! А потом поняла, что бывшие больные ее ждут не только как врача. Я помню двух или трех одиноких старушек, к которым мама приходила с другой… немедицинской, помощью. Да, они часами жаловались на свои недомогания и получали длинные списки лекарств с подробными указаниями, как их принимать. Но, кажется, еще больше дорожили тем, что на их одинокой кухне пьет чай гость, который всегда выслушает до конца и всегда поддержит. «Юлька, а ну сбегай за продуктами Алевтине Федоровне, пока мы пьем чай!» — говорила мне мама. Алевтина Федоровна, одинокая, всеми забытая старушка, которую я помнила с самого детства, когда мама после школы забирала меня и таскала с собой «по вызывáм», умерла в больнице, где работала моя мама, у нее на руках. И здесь моя мама была рядом до конца, до последнего вздоха. Наверное, это и есть настоящее служение: не рассуждая, не малодушествуя, до конца быть с человеком, которому это действительно нужно.

Иллюстрация: Шапаев Федор Васильевич (Россия, 1927) «Сельский врач» 1964