Предлагаем Вашему вниманию продолжение фотоблога Екатерины Соловьевой о Вологодчине.
На родине предков - Вологодчине - мне легко дышится и всегда везет. Вот и в Николе, куда я нагрянула неожиданно даже для самой себя, очень быстро нашелся ночлег, ужин и даже баня. Мне удалось поселиться у уважаемой жительницы деревни - Нины Михайловны Шестаковой, одноклассницы Николая Рубцова, и ее мужа, Валентина Ивановича.
Совсем незнакомые люди проявили столько радушия и гостеприимства, сколько я и не могла себе представить. Накормили картошкой с грибами, отрезали щедрый ломоть хлеба, испеченного в русской печи, а кровать, которую мне постелили, оказалась с пологом, вышитыми подзорами и пушистым котом.
Перед тем, как засесть за фотоархив семьи Шестаковых и послушать о жизни Николая Рубцова, я отправилась осмотреть село.
Как оказалось, в Николе больше нет школы и колхоза. Школу закрыли в этом году из-за отсутствия достаточного количества учеников. А колхоз несколько лет назад выкупили москвичи, наобещали золотых гор и разорились, порезали стадо на мясо. Теперь во всей большой пока еще деревне пять коров. Держать скотину стало невыгодно - молоко всегда есть в магазине.
Меня поразил рассказ моего спутника - местного Алексея о холостяках. Только в одной Николе их двенадцать! А в соседней деревне Камешкурье и вовсе живут только четыре жителя и все - холостяки. Мужики все "не запущенные", с крепким хозяйством, не старые, в возрасте 40-60 лет. "Если и пьющие, то не запойно," - вещал Леша.
Некоторых потенциальных для кого-то женихов удалось увидеть и мне. Вот, Например, Иван Богданов. Никогда не был женат. Не пьяница. Живет с матерью в соседней деревне Воротишна.
С Ниной Шестаковой мы засиделись за полночь, листая ее архив. Она показала мне свидетельство об окончании средней Никольской школы. 1950-й год. Наливая в мой чай молоко, пожилая женщина смутилась и стала извиняться, что молоко не от коровы, а покупное.
Утром рано меня на машине администрации села отвезли в Тотьму. Очень жаль было прощаться с Николой и ее радушными жителями. Их северное оканье, такое родное, прочно засело в голове, и даже рвалось наружу - я сама заметила, что стала вполне аутентично "окать".
Из Тотьмы мы отправились в поселок Гремячий. В автобусе заболтались с ягодницами. Женщины собирают чернику в промышленных масштабах - проводят в лесу полноценный рабочий день, и потом сдают ягоду за деньги в пунктах приема.
Из Гремячего мы планировали уехать в соседнюю Костромскую область на необычном виде транспорта - мотовозе. Через Гремячий проходит известная Монзенская железная дорога - одна из крупнейших "ведомственных" железных дорог широкой колеи.
Мотовоз был нами заказан заранее и оплачен банковским переводом. На восьмерых человек - 4000 рублей. Однако, когда мы прибыли на станцию, смотрительница удивленно пожала плечами и стала куда-то звонить.
Через полчаса из дождя выплыл мотовоз. Не описать наши чувства от осознания того, что и мы сейчас помчимся по железной дороге сквозь леса на этом драндулете.
Водитель же был хмур и не разделял наших восторгов. Оказалось, его никто не предупредил о нашей брони. Про него просто-напросто забыли там, наверху. В итоге, его выдернули из дома после тяжелого рабочего дня.
Целый час дикой тряски, скорости, лязга железа, и - полного счастья. Мы прибыли в костромской Солигалич, хотя еще ехали бы и ехали - мимо крошечных будок, мимо болот и мхов, мимо лесопунктов и работниц в оранжевых жилетах.
И в Николу, и на Монзу я вернусь еще, и не раз, ведь я сама - вологодская.
