1917. Живая история — совместный проект журнала «Фома» и радио «Вера», посвященный столетию революционных событий.
В течение этого года мы будем говорить о событиях, которые имели место в России сто лет назад – в 1917 году. Попытаемся понять мотивации людей и разобраться в цепочке событий, которые привели, как писали раньше в учебниках, от Февраля к Октябрю.
Слушать:
Читать:
А. Митрофанова
В этой рубрике мы в течение года говорим о событиях, которые имели место сто лет назад. Пытаемся восстановить эту цепочку и понять, каковы были причины столь серьезных перемен в стране. В недавних выпусках журнала мы подобно говорили о Корниловском выступлении, о самом генерале Корнилове, о Керенском и так далее. Но ведь сентябрь 1917 года — это время, когда еще живы император Николай и его близкие. Они уже в Тобольске в это время. Почему именно там и как им жилось в этом городе, узнаем от нашего эксперта. На связи с нами Василий Цветков, доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета и один из постоянных авторов журнала «Живая история». Добрый вечер, Василий Жанович.
В. Цветков
— Здравствуйте. Спасибо. Это действительно до сих пор, наверное, такой сюжет в истории 1917 года, который вызывает совершенно противоположные точки зрения. И связано это, наверное, с тем, что сама по себе поездка в Тобольск или, как вот сказать еще, переезд в Тобольск, подчас характеризуется именно как ссылка, как изгнание такое вот определенное. Но и вот, соответственно, можно это считать изгнанием, можно это считать ссылкой, можно ли это считать продолжением заключения тюремного или все-таки это был какой-то, может быть, план того же Керенского или каких-то там правых кругов политических, которые в определенной степени были заинтересованы в удалении царской семьи от революционного Петрограда. Потому что не случайно ведь переезд произошел именно после июльских событий 1917 года. И здесь действительно была определенная опасность, что если бы большевики захватили власть, а такая возможность у них была, то что бы ожидало Царскую Семью, находящуюся под контролем, буквально в нескольких километрах от столицы. А с другой стороны, и другая точка зрения существует, что Керенский, опасаясь того, что, может быть, правые круги, эта «контрреволюция справа», как он ее называл, рискнет взять реванш за февраль, то здесь, конечно, близость царской семьи к столице будет опасна для него, для Керенского. И поэтому при всем, может быть, таком формально благожелательном отношении к царской семье, как он себя вел во время посещения Царского Села, он тем не менее опасался, что могут его свергнуть какие-нибудь правые. Как раз июль-август 1917 года — это время, когда происходит поиск разных заговоров монархических, и так называемое «дело Хитрово», и прочие монархические организации. На самом деле там, конечно, никаких заговоров не было против Керенского, это так же, как и в деле Корнилова, очень сильное преувеличение якобы какой-то опасности. Но тем не менее для Керенского, наверное, и таких подозрений было достаточно, чтобы обезопасить себя и свою власть посредством этой высылки. И еще одна точка зрения, я тоже, думаю, о ней нужно упомянуть. Это точка зрения, согласно которой Тобольск был выбран как место, откуда, может быть, удастся совершить —не побег даже, это неправильно, наверное, назвать, а выезд царской семьи либо в Англию, но это было маловероятно, либо даже вот такой вариант начал разрабатываться, как переезд в Японию. Потому что Япония на тот момент — это союзница России, это страна, связанная с Антантой. Но это такая версия, она, конечно, может быть и неправдоподобной, но тем не менее такой вариант тоже мог быть вполне рассмотрен. Тобольск из всех сибирских городов — это город, имеющий статус патриархального центра, губернская столица, столица как раз вот Западной Сибири по большому счету. Патриархальный купеческий город, город, в котором достаточно сильны были православные, национальные традиции. С этой точки зрения как раз тоже, может быть, это был определенный фактор, почему все-таки именно Тобольск был выбран, а не какой-нибудь там пролетарский или Екатеринбург, или даже Омск.
А. Митрофанова
— А как жилось там императору и его семье? Если это город со своими определенными традициями, укорененный в христианстве, в православии, наверное, стоит ожидать, что там все-таки не самый жесткий прием был оказан?
В. Цветков
— Ну вот, наверное, я не ошибусь, если скажу, что все-таки тобольский период жизни царской семьи, когда произошло уже революционное это отречение 1917 года, тобольский период жизни царской семьи все-таки достаточно спокойный. Даже, может быть, по сравнению с Царским Селом. Потому что Царское Село — это, действительно, постоянное ощущение близости революционного Петрограда, и Бог знает, что там от этого революционного Петрограда ожидать. Конечно, сам государь предпочитал Крым. То есть он неоднократно об этом говорил Керенскому и в частной беседе, и официально он об этом говорил еще даже в марте 1917 года, что ему и царской семье самым лучшим вариантом был бы выезд в Ливадию, в Ливадийский дворец. Но крымский вариант уже на данный момент не рассматривался. Тем не менее в Тобольске мы не можем сказать, что вот там было какое-то такое ожесточение, какая-то ненависть к царской семье.
Во всяком случае, до того момента, пока там не установилась советская власть. Ну и уж, конечно, по сравнению с Екатеринбургом, с екатеринбургским периодом, тобольский период выделяется гораздо более в лучшую сторону вот в этом смысле. Конвой был, в общем-то, знакомый, это гвардейские стрелки. И знаменитый, тоже здесь, наверное, нужно обязательно отметить его роль, это полковник Кобылинский, который сопровождал царскую семью. Государь считал его самым преданным ему человеком. И очень интересна также роль епископа Гермогена, священномученика, канонизированного Русской Православной Церковью.
Священномученик епископ Гермоген, он демонстративно проявлял симпатии к царской семье. И есть свидетельство о том, что правились и крестные ходы, и неоднократно царская семья и сам Государь, они присутствовали при богослужениях. То есть такой вот режим жизни, режим содержания, выражаясь таким официальным языком, он был достаточно приемлем для царской семьи. Более того, есть уже более поздние, правда, свидетельства того же Керенского, который говорил о том, что подобный режим содержания был только где-то до ноября — до декабря 1917 года. А после созыва Учредительного собрания и решения там каких-то государственных вопросов, мог быть поставлен снова вопрос в повестку дня о переезде царской семьи за границу. То есть в какую конкретно страну, здесь уже трудно сказать, но тем не менее выезд ее из революционной России. И кроме этого, конечно, достаточно яркие свидетельства симпатии со стороны простого населения.
То есть здесь и монахини, и послушницы, и простые люди, купцы, крестьяне даже тобольские, они приветствуют царскую семью, они понимают, что царская семья вот здесь, у них находится, но это, может быть, какое-то временное такое состояние, что потом даже надежда есть на то, что государь вернется на престол. То есть вот такие были мысли, эмоции высказаны, тоже об этом есть свидетельства. Ну а вообще, само по себе пребывание, тоже это важно, наверное, ведь царская семья занимала губернаторский дом, бывший губернаторский дом, целый этаж, и здесь не было никаких стеснений.
Даже со стороны охраны, которая поначалу, в общем-то, как-то она хотела еще проявлять таких свои формальные к царской семье претензии, но потом, даже по воспоминания придворных, разрешали даже где-то до двух часов выходить им на прогулку без конвоя, без сопровождения. То есть такой достаточно, наверное, спокойный период. Но как только произошли революционные события в Петрограде, как только советская власть установилась в Сибири, естественно, сразу положение изменилось. Положение изменилось, конечно, к худшему. Вот государь, судя по его записям, он очень пристально следит вообще за событиями в стране. Он переживает за те поражения, которые несет русская армия на фронтах. А особенно болезненно он воспринимает, и сохранились эти записи дневниковые, как раз октябрьские события в Петрограде.
В целом, наверное, можно даже так сказать, что государь, будучи в Тобольске, воспринимал себя все-таки как человека, ответственного за страну. Вот даже после отречения ощущается то, что он переживает за страну, за ее судьбу. И, конечно, там нет каких-то намеков на то, что он, может быть, вернется на престол, но тем не менее оценки политических событий он дает. Мы не можем сказать, что это какое-то полное отсутствие информации, изоляция там его пока. Его вера в Керенского постепенно слабеет. Вот известно ведь, что в июльские дни он как раз считал, что Керенскому хорошо быть премьером. Но затем, вот уже осенью 1917 года оценка той политической ситуация, которая в стране, она становится более пессимистичной. И это, конечно, тоже свидетельствует о том, что государь оставался верным своей стране, думал о ней постоянно и переживал за нее, конечно.
А. Митрофанова
— Спасибо вам большое за комментарий.
В. Цветков
— Спасибо, да.
А. Митрофанова
— На связи с нами был Василий Цветков, доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета и один из постоянных авторов журнала «Живая история».
