Ортодоксальный атеист — против равнодушия

Недавно на русском языке вышла книга британского автора Ричарда Докинза «Бог как иллюзия». Докинз — ученый-биолог, но гораздо большую известность он приобрел как страстный проповедник атеизма. Но Докинз интересен в еще одном отношении: он излагает то, что можно назвать «ортодоксальным атеизмом». Существуют очень разные атеисты, но в целом мы можем выделить некий набор взглядов и аргументов, характерный для атеистической критики христианства. Эти взгляды и аргументы высказываются раз за разом, из них сложилось что-то вроде «атеистического канона», и Докинз излагает этот канон достаточно последовательно. В этом каноне можно выделить три линии аргументации: во-первых, христианство (и религию вообще) объявляют вредоносной в социальном плане; во-вторых, говорят, что современная наука сделала христианство интеллектуально несостоятельным; в-третьих, утверждают, что Библия не может служить моральным авторитетом.

Коротко рассмотрим все три линии аргументации, как они представлены у Докинза, и начнем с науки.

«Красные авиаторы по небу летали...»

Люди склонны искажать взгляды, которые они не разделяют; в этот интеллектуальный грех могут впадать как верующие, так и неверующие люди. Популярный атеизм — в частности атеизм Докинза — построен на искаженном образе христианства; в основании всей его научной аргументации лежит фундаментальная (хотя, возможно, и неосознанная) подмена. Докинз провозглашает (и это принципиально для всех его рассуждений), что бытие Божие может быть предметом рассмотрения естественных наук: «Наличие или отсутствие мыслящего сверхъестественного творца однозначно является научным вопросом, даже если практически на него нет — или пока еще нет — ответа. И это также касается подлинности или ложности всех историй о чудесах, при помощи которых религии поражают воображение верующих толп».

Здесь мы уже можем остановиться, поскольку все его дальнейшие рассуждения вытекают из этой посылки — а она просто ошибочна, и это, пожалуй, главная ошибка «научного атеизма». Существует естественно-научный метод, основанный на повторяющихся наблюдениях и воспроизводимых экспериментах. Этот метод — вполне почтенный, достоверный и полезный в своей области.

Однако то, что проповедуют «научные атеисты», — это уже не наука как таковая, а определенная философия, зависшая где-то между вульгарным материализмом и сциентизмом. Философия эта полагает, что естествознание является единственным мерилом истины и единственным источником наших представлений о том, кто мы такие, каково наше место в мире и как нам поступать. Весь «научный атеизм» (и в исполнении советских пропагандистов, и в построениях авторов, подобных Докинзу) исходит из предпосылки, что естественные науки правомочны выносить суждения о бытии Божием, о морали, о предназначении человека; более того, только их суждения и стоит принимать во внимание.

Является ли такое мировоззрение в собственном смысле слова научным? Позволяет ли научный метод как-то обосновать его притязания? Можем ли мы установить его истинность путем каких-либо наблюдений и экспериментов? Никоим образом. Даже на уровне личного опыта мы отлично понимаем, что истина не равна естественно-научной истине. «Бах — великий композитор» — истина, но к естествознанию она не имеет отношения. Это эстетический опыт, который вы можете пережить (или не пережить, если предпочитаете, скажем, Верку Сердючку). Или возьмем другую истину: «N — мой старый верный друг». Можно ли доказать эту истину научно? «Надлежит поддерживать слабых» — истина, опять же лежащая за пределами науки. Можем ли мы обосновать различные истины в рамках научного метода? Очевидно, нет. Есть вопросы, на которые наука вообще и естествознание в частности не отвечает. Наука, например, не может рассматривать действия личностных агентов — выйдет ли Марья за Ивана или предпочтет ему Петра либо вовсе бросит мир и уйдет в монастырь. Таким образом, на вопрос вполне осмысленный, а для Ивана, надо думать, животрепещущий, наука никак не отвечает.

Отказываясь признавать что-либо, выходящее за рамки науки, мы поступаем, как персонаж романа японского писателя Кобо Абе «Человек-ящик»: воспринимаем реальность через узкую щель. Если мы будем смотреть на реальность через эту щель, Бога мы в нее не увидим, но не увидим и массы других вещей. Например, поскольку наши знания об исторических событиях не могут быть основаны на наблюдениях и экспериментах (естественные науки тут могут помочь нам лишь косвенно), мы не увидим всего, что относится к нравственному или эстетическому опыту, опыту личных отношений и многому другому.

Естественные процессы указывают на то, что мы живем в высокоупорядоченном мире, который развивается по определенным, рационально постижимым законам, причем эта упорядоченность именно такова, чтобы обеспечить существование жизни и, таким образом, самого субъекта, способного познать эти законы (этот факт получил название «антропный космологический принцип»). Однако Бог — это не один из естественных процессов. Бог не является явлением природы в ряду других явлений. Мы не можем ставить над Ним эксперименты или заставить Его проявить Себя помимо Его воли.

В первые годы большевизма был популярен забавный атеистический аргумент: «Красные авиаторы по небу летали и нигде ни Ангелов, ни Бога не видали». Мы, наверное, только посмеемся над таким доводом, однако когда подобная аргументация излагается с упоминанием «радиотелескопов» и «новейших достижений современной науки», это нередко воспринимается всерьез — как будто люди действительно ожидают, что при помощи особо мощного телескопа можно будет наконец-то застать врасплох Бога, который худо-бедно увернулся от аэроплана.

Бога, Каким Его описывает Библия, нельзя «застать врасплох», «поймать», когда Он этого не хочет. Он открывается людям так, как хочет Он, в целях, которые преследует Он. А Его цель — вернуть людей к спасительным отношениям с Ним, к отношениям доверия и любви, в которых не может быть места наблюдениям или экспериментам.

«Научные доказательства» бытия Бога, очевидно, не могут быть добыты помимо Его воли; Бог, давший нам многочисленные свидетельства о Себе, не дал каких-то неуязвимых, «к стенке припирающих» доказательств.

Он дал нам достаточно свидетельств, чтобы мы могли принять обоснованное решение. Однако эти свидетельства являются принципиально непринудительными. У человека есть возможность (при желании) отвергать любые аргументы и любые свидетельства. Любое чудо можно объявить фокусом, любой опыт — иллюзорным, любое свидетельство — фальсифицированным.

Почему Бог не принудил нас к вере? Потому что Он создал нас для доверительных, близких отношений с Ним, которые могут быть только невынужденными; именно поэтому у нас есть возможность не замечать Его или вообще отрицать Его бытие. Но перейдем ко второй линии аргументации атеистов — предполагаемому социальному вреду религии.

«Корень всех зол»

Именно так (Root of all Evil) назывался сериал ВВС с участием Докинза. В своей книге он предлагает нам вообразить мир без религии: «Представьте: не было террористов-самоубийц, взрывов 11 сентября в Нью-Йорке, взрывов 7 июля в Лондоне, Крестовых походов, охоты на ведьм, Порохового заговора, раздела Индии, израильско-палестинских войн, истребления сербов, хорватов и мусульман, преследования евреев за “христоубийство”, североирландского конфликта, евангелистов, опустошающих карманы доверчивых простаков. Представьте: не было бы взрывающих древние статуи талибов, публичного отрубания голов богохульникам, кнутов, полосующих женскую плоть за то, что ее узкая полоска приоткрылась чужому взгляду».

Вообще-то можно согласиться, что в мире без религии никакие талибы не рушили бы буддистских статуй — за неимением буддизма — и никто бы не преследовал евреев — за неимением самих евреев, как и других народов, цивилизаций и культур, созданных религиями. Однако, вероятно, автор думает немного не об этом, а о том, что религия является источником всего этого зла. О том, что «убийства чести», территориальные конфликты или воинствующий национализм превосходно обходятся безо всякой религии, автор не знает; похоже, он склонен приписывать вообще все зло, происходящее в неатеистических обществах, именно религии.

Можем ли мы найти в истории примеры злодеяний, совершенных во имя религии? Несомненно; уже в Евангелии Господь говорит: даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу (Ин 16:2). Является ли вера в Бога причиной этих преступлений? У нас есть вполне научный способ это проверить. Есть очевидный способ установить, ответственен ли фактор Х за явление Y, — это выяснить, продолжается ли данное явление по устранении этого фактора. Если мы арестовали «врачей-убийц», а пациентам стало только хуже, мы, пожалуй, напрасно грешили на врачей; если обвиняемый пойман и казнен, а серийные убийства продолжаются, значит, схватили мы кого-то не того; если, наконец, мы избавились от религии и верующих, а бедствия и злодеяния, ранее приписываемые религии, не только не прекратились, но и приобрели еще больший размах, следовательно, дело было не в религии.

Аргумент «об исторических злодеяниях» звучал довольно внушительно в устах, например, деятелей эпохи Просвещения. Им (и их слушателям) было не с чем сравнивать. Но вскоре Европа увидела ничуть не менее впечатляющие преступления, совершенные под знаменами Просвещения и Разума. «Адские колонны» генерала Тюрро занялись франко-французским геноцидом в Вандее, а революционные солдаты принялись расстреливать монахинь за отказ отречься от своих обетов. С тех пор опыт французского, испанского, мексиканского и особенно русского атеизма показал, что фанатичные преследования, резня, тирания и охота на ведьм совершались под антирелигиозными знаменами в еще больших масштабах, чем под религиозными.

Это не клерикалы расстреливали атеистов на Бутовском полигоне — дело обстояло ровно наоборот. Историческая реальность такова, что атеистические фанатики убили гораздо больше народу, чем исламские экстремисты и католические инквизиторы вместе взятые. Я не хочу этим сказать, что все атеисты сплошь кровожадные фанатики (это не так!), но предлагаю лишь обратить внимание на тот факт, что самые разрушительные формы фанатизма были атеистическими, а не религиозными. Считать ненависть, фанатизм и преследования порождением религии, а тем более рекомендовать атеизм как средство от всех этих бедствий — значит объявлять всю русскую (и не только) историю ХХ века как бы не бывшей.

Как на эту историческую реальность реагирует Докинз? Казалось бы, преступления атеистических диктатур еще не доказывают бытия Божия— можно быть атеистом и признавать их. Но Докинз поступает по-другому: он не видит их в упор. Хотя это и странно для человека, красноречиво восхваляющего научную и интеллектуальную честность, но это так.

Он пишет: «Не думаю, что в мире есть атеисты, готовые двинуть бульдозеры на Мекку, на Шартрский собор, кафедральный собор Йорка, собор Парижской Богоматери, пагоду Шведагон, храмы Киото или, скажем, бамианских Будд». На фоне истории ХХ века (особенно российской, но не только) эти слова звучат крайне издевательски. Я не думаю, что Докинз сознательно лжет, и не думаю, что он пребывает в честном невежестве. Судя по отзывам на форумах ВВС, его оппоненты наверняка подробно просветили его относительно фактической стороны дела, да и напомнить о ней не упускают возможности. Несмотря ни на что Докинз верит, что в мире не найдется атеиста, способного сносить исторические памятники, — и верит искренне, с пафосом, с глубокой убежденностью, с чувством искренней правоты и полным осознанием того, что уж он-то — в отличие от некоторых — интеллектуально добросовестен. Люди бывают склонны к вопиющему самообману — и, как видим, атеизм от него нимало не спасает. Людям удобно верить, что они наконец открыли источник всех невзгод и всей беды, а когда факты не вписываются в такую удобную и простую картину мира, то их просто не замечают. Трудно не заметить снесенные церкви в России, Испании, Мексике, многих других странах; трудно не заметить монастыри, превращенные в концлагеря; трудно не заметить тысячи и тысячи мучеников, убитых именно атеистами и именно за веру в Бога, но Докинз и его последователи вполне успешно их не замечают.

Библия атеиста

Еще одна линия аргументации Докинза (и это тоже довольно типично) — критика Библии как морального авторитета. С его точки зрения, многие библейские повествования подают нам пример вопиющей аморальности. Перед тем как рассмотреть это подробнее, обратим внимание на одну интересную особенность. Соотечественник Докинза Уильям Уилберфорс вместе со своими друзьями в XVIII веке на протяжении десятилетий боролся за то, чтобы парламент Великобритании запретил работорговлю, — и победил. Что вдохновляло этого человека, по его собственным словам? Библия. Что вдохновляло доктора Фридриха Гааза посвятить свою жизнь заботе о заключенных? Библия. Что побуждало богатых русских купцов вкладывать деньги не в яхты и футбольные команды, а в больницы и приюты для бедных? Все та же Библия. Мы можем умножать и умножать примеры: очевидно, что для множества людей Библия послужила моральным авторитетом, обратившим их жизнь к добру, которое и неверующие не могут отрицать. Если в точно той же Книге атеисты усматривают всякое зло и варварство, значит, они читают ее как-то совсем по-другому.

Как и в других случаях, проблема тут в том, что они критикуют то представление о Библии, которое им удобнее критиковать. Несколько обобщая, это представление можно описать так: «Библия есть сборник моральных прописей, действия некоторых ветхозаветных персонажей ни в какие моральные прописи для современного человека не годятся; а следовательно, Библия не может быть моральным авторитетом». В чем здесь ошибка? Библия не есть сборник прописей; она вовсе не предлагает нам любоваться идеальными героями, которые совершают идеальные поступки в идеальных условиях. Такого рода сахарно-сиропные книги для юношества бывают — но их главная беда в том, что они не имеют отношения к реальной жизни. Библия повествует о драматической истории взаимоотношений живых, реальных людей с Богом. Эти люди грешны; многие из них принадлежат к архаичным и, на наш взгляд, варварским культурам — но других людей у Бога нет, Он пришел спасать именно этих. Человеческая история глубоко трагична, а нередко и отвратительна — но Бог входит именно в эту историю. Поразительная правдивость Библии — в том, что она никогда не приукрашивает людей, которых Бог пришел спасать. Тот, кто ищет в Писании примеры покаяния и веры, найдет их; тот, кто ищет, чем бы соблазниться, тоже найдет, причем нередко — у тех же библейских фигур. Что вы ищете в Книге — это вопрос не к Книге, это вопрос к читателю.

Нельзя не признать, что люди, подобные Докинзу, приносят определенную пользу. Христианской вере противостоит не атеизм — вере противостоит равнодушие. Человек, который яростно нападает на Евангелие, исполняет очень важное дело: он побуждает людей задуматься о том, существует ли Бог, реально ли вечное спасение (и гибель), есть ли смысл и предназначение у человеческой жизни. Пути Промысла иногда неожиданны, и нередко христиане свидетельствуют о том, что большую роль в их обращении сыграли именно антихристианские авторы, которые побудили их задуматься о «последних вопросах».

Поэтому у нас есть причины приветствовать выход этой книги — страсть и ярость, с которой она написана, выдают серьезное отношение Докинза к Тому Богу, реальность которого он оспаривает. Некоторые ученые отвергают Бога, как Докинз. Некоторые — как, например, выдающийся современный генетик Френсис Коллинз, — верят в Него. Бог не принуждает человеческого произволения, и человек может принять решение не верить. Но было бы ошибкой считать, что это решение имеет какие-то научные обоснования.

Принцип фальсифицируемости Поппера

Согласно критерию, выдвинутому философом науки Карлом Поппером, научные утверждения от вненаучных отличает принцип фальсифицируемости. Этот принцип означает, что должна существовать возможность опровержения теории путем постановки того или иного эксперимента, даже если такой эксперимент еще не был поставлен. Например, утверждение «мыши самозарождаются в гнилой соломе» можно опровергнуть экспериментально, «в мире не существует ничего, кроме движущейся материи» — нет. Второе утверждение, таким образом, находится за пределами науки.

3
0
Сохранить
Поделиться: