В нашей рубрике друзья «Фомы» выбирают и советуют читателям книги, которые – Стоит перечитать.

Книгу рекомендует журналист, телеведущий, руководитель православного телеканала «Спас» Борис Корчевников.

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

 

Автор

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

Иван Бунин (1870–1953) — писатель и поэт, первый русский литератор, удостоенный Нобелевской премии (1933). Творчество Бунина тесно связано с традициями классической литературы XIX века.

 

О чем произведение

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

Перед нами воспоминание героини. Холодным осенним вечером 1914 года девушка провожает на войну жениха. Через месяц его убивают. Возвращаясь в прошлое, тридцать лет спустя, она понимает, что встреча с возлюбленным — это главное событие в ее жизни. Текст можно разделить на две части. В первой описывается помолвка молодых людей и их прощание. Во второй рассказывается о трех десятилетиях непростой жизни героини, на долю которой выпало множество унижений и лишений, смерть близких и отчуждение родных людей. В третьей же части, самой краткой, героиня подводит итог прожитой жизни, в которой самым главным оказывается любовь: «Вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер».

 

История создания и публикация

Рассказ «Холодная осень» написан 3 мая 1944 года. Он входит в прозаический цикл «Темные аллеи». Конец 1930-х —1940-е годы были непростыми для писателя, который находился в отрыве от России уже более 20 лет. Живя во Франции, он постоянно испытывал нужду — солидная Нобелевская премия была уже потрачена и в значительной части роздана нуждающимся писателям-эмигрантам.

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти
Грасс/Christof Halbe

В годы фашистской оккупации он отказался сотрудничать с гитлеровцами и всю войну прожил в Грасе — на французской территории, которая не была под контролем немцев. Бунин писал: «Живем все хуже и хуже. Истинно на пище Святого Антония, но и эта пища становится уже до смешного дорога». Здоровье пожилого писателя ухудшалось, он все острее чувствовал одиночество. Особенно его угнетала война: «Озверелые люди продолжают свое дьявольское дело, убийства и разрушение всего, всего!.. Нищета, одиночество, безвыходность, голод, холод, грязь — вот последние дни моей жизни. И что впереди? Сколько мне осталось? И чего?» В эти годы главной радостью писателя стала работа над сборником «Темные аллеи».

 

Сквозная тема «Темных аллей»

«Холодную осень», как и всю книгу «Тёмные аллеи», пронизывает сквозная тема — любовь между мужчиной и женщиной, которая по разным причинам не может продолжаться. Самая сильная земная любовь, по Бунину, — это великое счастье, но счастье недолгое, часто — мгновенное, «как зарница: вспыхнуло — и исчезло». Чем сильнее любовь, тем скорее ей суждено оборваться. Навсегда остается только счастливый миг — в памяти героев. И именно память делает любовь — вечной. Героиня «Холодной осени» не только тридцать лет хранит в своем сердце любовь к своему жениху, но и считает, что в ее жизни только и был тот холодный осенний вечер, который она помнит во всех подробностях.

«Прошло с тех пор целых тридцать лет», — говорит героиня в конце рассказа, вспоминая пережитое. Этот срок соответствует дате написания самго произведения: Бунин пишет рассказ через 30 лет после событий 1914 года. Таким образом, автору было важно показать, чем для него самого является «непостижимое ни умом, ни сердцем прошлое».

 

Интересные факты

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

В рассказе отразилось впечатление, которое произвело на Бунина известие об убийстве эрцгерцога Фердинанда и начале Первой мировой войны.

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

В дневнике он записал:

«...мы с братом Юлием плыли вверх по Волге, 11 июля долго стояли в Самаре, съез­дили в город, вернулись на пароход и вдруг увидали мальчишек, летевших по дамбе к пароходу с газетными клочками:
— Екстренная телеграмма, убийство австрийского наследника Сараева в Сербии!
Юлий схватил у одного из них эту телеграмму, прочитал ее и, помолчав, сказал мне:
— Ну, конец нам! Война России за Сербию, а затем революция в России… Конец всей нашей прежней жизни!»

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

Некоторые литературоведы утверждают, что у главной безымянной героини рассказа был реальный прототип — родная внучка Александра Пушкина Елена Пушкина-Розенмайер. Из Граса, на юге Франции, где жил писатель, Бунин нередко приезжал в Ниццу, где и познакомился с внучкой поэта.

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

Судьба Елены Александровны произвели на писателя большое впечатление. Биография героини рассказа схожа с основными поворотами судьбы Елены Розенмайер: гибель жениха на войне, революция, эмиграция, бедность, жизнь за границей, отчуждение дочери, одиночество...

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

Рассказ «Холодная осень» впервые напечатан 18 мая 1945 года в парижской газете «Русские новости».

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

 

 

«Холодная осень». Рассказ Ивана Бунина

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти июне того года он гостил у нас в имении — всегда считался у нас своим человеком: покойный отец его был другом и соседом моего отца. Пятнадцатого июня убили в Сараеве Фердинанда. Утром шестнадцатого привезли с почты газеты. Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую, где он, мама и я еще сидели за чайным столом, и сказал:
— Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война!

На Петров день к нам съехалось много народу, — были именины отца, — и за обедом он был объявлен моим женихом. Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну...

В сентябре он приехал к нам всего на сутки — проститься перед отъездом на фронт (все тогда думали, что война кончится скоро, и свадьба наша была отложена до весны). И вот настал наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие от его пара окна, отец сказал:

— Удивительно ранняя и холодная осень!

Мы в тот вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные мысли и чувства. С притворной простотой сказал отец и про осень. Я подошла к балконной двери и протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро сверкали чистые ледяные звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, — мы знали какой, — и это было трогательно и жутко. Отец спросил:

— Так ты все-таки хочешь ехать утром, а не после завтрака?

— Да, если позволите, утром, — ответил он. — Очень грустно, но я еще не совсем распорядился по дому.

Отец легонько вздохнул:

— Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом случае нам с мамой пора спать, мы непременно хотим проводить тебя завтра...
Мама встала и перекрестила своего будущего сына, он склонился к ее руке, потом к руке отца. Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, — я вздумала раскладывать пасьянс, — он молча ходил из угла в угол, потом спросил:

— Хочешь, пройдемся немного?

Борис Корчевников рекомендует короткий рассказ о любви, которая сильнее смерти

На душе у меня делалось все тяжелее, я безразлично отозвалась:
— Хорошо...

Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета:

Какая холодная осень!
Надень свою шаль и капот...

— Капота нет, — сказала я. — А как дальше?

— Не помню. Кажется, так:

Смотри — меж чернеющих сосен
Как будто пожар восстает...

— Какой пожар?

— Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах: «Надень свою шаль и капот...» Времена наших дедушек и бабушек... Ах, боже мой, боже мой!

— Что ты?

— Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя...

Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:

— Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер...

Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо.

— Как блестят глаза, — сказал он. — Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня?

Я подумала: «А вдруг правда убьют? и неужели я все-таки забуду его в какой-то короткий срок — ведь все в конце концов забывается?» И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:

— Не говори так! Я не переживу твоей смерти!

Он, помолчав, медленно выговорил:

— Ну что ж, если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне.

Я горько заплакала...

Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, — в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед, — и мы перекрестили его с каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце в том отупении, которое всегда бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую разлуку, чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром. Постояв, вошли в опустевший дом. Я пошла по комнатам, заложив руки за спину, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос...

Убили его — какое странное слово! — через месяц, в Галиции. И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы, кажущиеся такими долгими, когда внимательно думаешь о них, перебираешь в памяти все то волшебное, непонятное, непостижимое ни умом, ни сердцем, что называется прошлым. Весной восемнадцатого года, когда ни отца, ни матери уже не было в живых, я жила в Москве, в подвале у торговки на Смоленском рынке, которая все издевалась надо мной: «Ну, ваше сиятельство, как ваши обстоятельства?» Я тоже занималась торговлей, продавала, как многие продавали тогда, солдатам в папахах и расстегнутых шинелях кое-что из оставшегося у меня, — то какое-нибудь колечко, то крестик, то меховой воротник, побитый молью, и вот тут, торгуя на углу Арбата и рынка, встретила человека редкой, прекрасной души, пожилого военного в отставке, за которого вскоре вышла замуж и с которым уехала в апреле в Екатеринодар. Ехали мы туда с ним и его племянником, мальчиком лет семнадцати, тоже пробиравшимся к добровольцам, чуть не две недели, — я бабой, в лаптях, он в истертом казачьем зипуне, с отпущенной черной с проседью бородой, — и пробыли на Дону и на Кубани больше двух лет. Зимой, в ураган, отплыли с несметной толпой прочих беженцев из Новороссийска в Турцию, и на пути, в море, муж мой умер в тифу. Близких у меня осталось после того на всем свете только трое: племянник мужа, его молоденькая жена и их девочка, ребенок семи месяцев. Но и племянник с женой уплыли через некоторое время в Крым, к Врангелю, оставив ребенка на моих руках. Там они и пропали без вести. А я еще долго жила в Константинополе, зарабатывая на себя и на девочку очень тяжелым черным трудом. Потом, как многие, где только не скиталась я с ней! Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца... Девочка давно выросла, осталась в Париже, стала совсем француженкой, очень миленькой и совершенно равнодушной ко мне, служила в шоколадном магазине возле Мадлэн, холеными ручками с серебряными ноготками завертывала коробки в атласную бумагу и завязывала их золотыми шнурочками; а я жила и все еще живу в Ницце чем бог пошлет... Была я в Ницце в первый раз в девятьсот двенадцатом году — и могла ли думать в те счастливые дни, чем некогда станет она для меня!

Так и пережила я его смерть, опрометчиво сказав когда-то, что я не переживу ее. Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Все-таки был. И это все, что было в моей жизни — остальное ненужный сон. И я верю, горячо верю: где-то там он ждет меня — с той же любовью и молодостью, как в тот вечер. «Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне...» Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро приду.

 

1
0
Сохранить
Поделиться: