«Русский взгляд» - школа

В программе участвовали:
Ольга Черномыс
Анна Переварова
Ирина Соковня, психолог и детский писатель
Евгений Ямбург, заслуженный учитель Российской Федерации, доктор педагогических наук, член-корреспондент Российской Академии Образования, директор адаптивной школы Татьяна Патяева, заместителя председателя комиссии Мосгордумы по науке и образованию
протоиерей Сергей Махонин, директор школы преп. евангелиста Иоанна Богослова

Над программой работали:
Ведущие – Елена Писарева и Дмитрий Дюжев
Шеф-редактор – Ольга Любимова
Режиссёр-постановщик – Александр Замыслов
Редакторы – Анна Буданова и Ксения Лученко

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: «Русский взгляд на проблемы современных школ» - тема нашей программы сегодня. Я - Дмитрий Дюжев, здравствуйте!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Здравствуйте! Я - Лена Писарева.
О том, что должны знать первоклассники перед поступлением в школу, и чего, в результате, не знают выпускники, об учениках и учителях, об учебниках и экзаменах мы и поговорим сегодня.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Каждый родитель, сталкиваясь с необходимостью выбора школы, самостоятельно изобретает велосипед: ходит, ищет, перебирает мнения друзей... Наша первая героиня сначала пыталась сделать то же самое, потом обобщила свой опыт и выстроила технологию. В студии «Русского взгляда» - редактор журнала «Домашний очаг» и мама девятилетней дочери-школьницы Ольга Черномыс. Здравствуйте! Проходите, пожалуйста.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Здравствуйте, Ольга!
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Здравствуйте! Действительно, когда встал вопрос о выборе школы, я начала вести себя ровно так же, как, я думаю, ведет себя большинство родителей, - то есть метаться, как кролик по полю, собирая мнения знакомых, соседей, других родителей…
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Чего вы хотели?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Хотела, как любой родитель, выбрать самое лучшее для своей девочки.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А школу с какой специализацией вы выбирали?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Вот здесь уже начинаются вопросы. Пометавшись несколько месяцев, я вдруг сказала себе: «Стоп!» Вспомнила свою профессию, вспомнила, что я уже много лет пишу именно об этом, прочитала свои же статьи нескольколетней давности и поняла, что я всё делаю неправильно. После этого я стала выстраивать технологию и считаю, что я её выстроила.
Я думаю, школа, в которой учится моя дочь, идеально ей подходит. В этом предложении - суть моей технологии. Важно выбрать не просто самую прекрасную школу, а именно ту, которая подходит конкретному ребёнку. Школы при этом могут быть абсолютно разные.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А как это сделать? Спросить ребёнка?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Прежде всего, нужно присмотреться к ребенку. Очень многие родители, как ни странно, этого не делают. У них в сознании есть некая установка: школа должна быть «самая-самая»: чтобы было пять языков, теннис, чтобы учителя были самые лучшие в городе и т.д. Они забывают при этом посмотреть на ребёнка и задуматься, что он, собственно, из себя представляет. Любит ли он находиться в большой компании, или ему, наоборот, хочется посидеть в уголочке, помечтать? Может ли он быстро думать, быстро принимать решения, или ему нужно время? При поступлении в школу нужно учитывать многие такие признаки.
Так вот, первая часть моей технологии - это подробный анализ личности ребёнка. Ведь даже в шесть или в семь лет это уже сложившаяся личность!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А ребёнку, который любит быть один, как я понимаю, нужна школа, где в классе небольшое количество людей?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Я думаю, да.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А реально найти такую школу?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Конечно. Вот, например, в классе, где учится моя дочь, пять человек.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Простите, это частная, платная школа?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Да, это частная школа. Представьте, что мы бы с вами учились в такой школе.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Я учился в школе для одаренных детей, где в классе было четыре девочки и я.
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: А я училась в совершенно обыкновенной школе, где треть класса сидела сзади, и эти ребята могли себе позволить пол-урока смотреть в окошко или играть в морской бой.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Они не учились?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Да. А вот в маленьком классе такой возможности нет. И это тяжелее, потому что ребёнок всегда находится под контролем учителя. Успевает он, не успевает, получается у него, не получается, - это всегда видно.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы говорите, что нужно обратить внимание на ребенка. Может, нужно сходить с ребенком к психиатру, педиатру, прежде чем устраиваться в школу?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Да, я считаю, важно и нужно посетить специалистов. Сейчас в Москве есть специалисты, которые тестируют детей именно на готовность к школе. На эмоциональную зрелость, например. Очень многие дети в шесть лет эмоционально не готовы к тому, чтобы учиться в школе. Они готовы интеллектуально: умеют читать, писать, играть на компьютере и делать многие другие вещи. Но эмоционально к такой серьезной и трудной работе они не готовы.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Извините, но разве это объективно? Мне кажется, что это будет субъективное мнение людей, которые проводят тестирование. Ведь бывают дети, которые дома и стихи читают, и делают всё, что угодно, а при встречи с посторонними людьми «зажимаются».
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Может, конечно, и такое быть. Но по роду своей работы я встречаюсь со специалистами, и я видела, что грамотный психолог или нейропсихолог всегда найдёт путь, который позволит увидеть истинные возможности ребенка.
Кроме того, чтобы показать ребенка психологу и выяснить его возможности, я считаю, нужно поговорить с врачами, которые наблюдали ребёнка, особенно с теми, у которых он наблюдался по поводу каких-то хронических заболеваний. Понятно, что сейчас очень много детей со слабым здоровьем и, например, ЛОР может категорически отсоветовать идти в школу именно в этом году, посоветует подождать ещё год.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это ещё вопрос, послушаются ли родители! Очень часто нужно работать ещё и с ними. Ольга, если обобщить ваш личный опыт и ваш опыт как журналиста, какие трудности у современной школы, какие проблемы?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: На мой взгляд, трудность именно в том, что чаяния и желания родителей очень часто не совпадают с возможностями детей. В основном, родители руководствуются собственными представлениями о том, каким бы им хотелось видеть своего ребёнка, забывая при этом о конкретном, живом, настоящем человеке.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вашей дочери девять лет. В каком она классе?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Она пошла в первый класс в восемь лет. Это, опять же, результат того, что я советовалась со специалистами. Когда ей было семь лет, психологи, работающие в школе, отсоветовали мне отдавать её в школу.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Чем занимался ваш ребёнок, когда ему было шесть-семь лет?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Она ходила на подготовку к школе, в подготовительную группу. Есть дети, которым нужно «доиграть» этот возраст. Они еще не готовы к тому, чтобы сидеть на уроке.
Когда я делала одно интервью, психологи мне сказали: «Мы ни разу не встречали проблемы, связанной с тем, что ребёнок позже пошел в школу. Но мы встречаем массу проблем, связанных с тем, что ребёнок пошел в школу раньше». Я запомнила эту фразу и всем советую запомнить. Мы подумали дома и решили на годик задержаться. И знаете, я совершенно не жалею об этом!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Ольга, а что должен уметь ребёнок, который идеи в первый класс?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Мне трудно об этом говорить, поскольку я не работаю в школе. Каждая школа хочет чего-то своего, предъявляет какие-то свои требования. Как мама и как человек, который много разговаривал со специалистами, я считаю, что ребёнок, прежде всего, должен очень хотеть учиться. Это, кстати говоря, очень важный показатель готовности, прежде всего эмоциональной. И ещё ребёнок должен уметь находиться в ситуации урока то время, которое необходимо.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: То есть он не должен уметь читать или считать?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Я считаю, что это не имеет значения. Может быть, представители многих школ, особенно «продвинутых», со мной не согласятся. Но я считаю, что ребёнок должен быть готов именно к учёбе, к нагрузке. Ведь это очень трудно - перейти от ситуации детского сада, где всё направлено на игру, к ситуации школы, где резко и внезапно меняются требования, в том числе, предъявляемые родителями, и родственниками, и бабушками. Ребёнку вдруг все начинают говорить: «Ты должен. Ты – ученик!»
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Это проблема?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Я думаю, что да. Это проблема, связанная с тем, что наше время предъявляет очень серьёзные требования к людям вообще. Нужно очень много знать для того, чтобы сделать карьеру, для того, чтобы опередить других. И это начинается с первого класса, уже там возникает тяжелейшая нагрузка.
Однажды я разговаривала с директором одной очень уважаемой физико-математической школы, где учились, в основном, очень способные ребята. Всё было прекрасно: после окончания этой школы и мальчики, и девочки поступают в престижные институты. А потом я спросила: «Какое заболевание у ваших детей встречается чаще всего?» И директор школы, немножко смутившись, сказал: «Вы знаете, у них очень часто идёт кровь из носа». А это свидетельство страшных нагрузок! И это, я считаю, не очень правильно.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Какие еще проблемы есть в современных школах?
ОЛЬГА ЧЕРНОМЫС: Проблем много, мне кажется. Это и перенаселённость, когда очень большие классы. Это социальное расслоение - как маленькое зеркало большого мира, в котором отражается всё то, что есть у нас, у взрослых. И ряд излишних, на мой взгляд, предметов. Однажды одна девочка мне рассказывала, что в её школе преподается такой предмет как «интеллект». Это меня очень удивило. Мне стало интересно, и я сказала: «Покажи мне учебники! Что за предмет, чему там учат!» Всё, что я там увидела, это разбитый на кусочки тест на определение уровня интеллекта, который дети меланхолично решали на протяжении года. И это была очень престижная школа!
Мне кажется, в школе много предметов, которые уже просто не помещаются в голову ребёнка, и очень мало того, что нужно для здоровья. Это меня очень беспокоит. Мы слышим, что, например, в американских школах физкультура - каждый день. И я, несмотря ни на что, завидую американским школьникам.
Кроме того, меня беспокоит тотальная коммерциализация школы, которая, на мой взгляд, очень многие хорошие качества убивает.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо, Ольга, что пришли к нам! Присаживайтесь, пожалуйста.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Несмотря на то, что официально тестирование отменили, нашей следующей героине пришлось его пройти вместе с сыном. Выдержала она и личное собеседование с директором школы. В студии программы «Русский взгляд» - мама ребёнка-первоклассника Анна Переварова.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Здравствуйте, Анна!
АННА ПЕРЕВАРОВА: Здравствуйте.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Анна, что это было за тестирование?
АННА ПЕРЕВАРОВА: Ребёнок у меня ходил в подготовительный класс обычной районной школы.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это было год назад?
АННА ПЕРЕВАРОВА: Да. У нас есть районная школа, там преподают английский и немецкий языки. Она рядом с домом, туда я сына и отдала. Так как я работала, времени у меня было не много, и я не могла пристально контролировать, как он там готовится, как учится. И в конце апреля, после того, как мы почти окончили подготовительный курс, нам говорят: «Приходите на собеседование в нашу школу в мае!»
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Мне казалось, что если ребёнок ходит в подготовительный класс, он автоматически зачисляется в первый класс.
АННА ПЕРЕВАРОВА: Он автоматически зачисляется уже потому, что это районная школа. Но тестирование проводится, как я понимаю, для того, чтобы сгруппировать классы. Мы прошли это тестирование, прошли собеседование, мы прошли в эту школу. Я была довольна. Но каждая мама думает, что её ребенок гениальный. Я нахожу в соседнем районе английский лицей и думаю: «Почему бы нам не попробовать пойти в этот лицей?» Где-то ближе к концу мая я пришла туда к директору и говорю: «Мы бы хотели учиться в вашей школе». Она говорит: «Нет, что вы! У нас уже в марте закончился набор!» Я говорю: «Мы очень хотели бы учиться в вашей школе. У вас такая замечательная школа, так хорошо преподают английский! Может быть, мы можем как-нибудь помочь вашей школе – например, деньгами? Может быть, все-таки есть какие-то резервные места?» Директор отвечает: «Резервное, конечно, есть. А чем вы можете нам помочь? Вы кем работаете?» А мы вместе с мужем работаем на телевидении. Я говорю: «Мой муж – обозреватель». Она отвечает: «Телевидение - это очень хорошо! Но люди с телевидения нам были нужны в прошлом году, когда мы делали фильм про школу».
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А в этом году кто нужен?
АННА ПЕРЕВАРОВА: А в этом году им, оказывается, нужны строители.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Аня, а почему вы про профессию мужа сказали, а про свою нет?
АННА ПЕРЕВАРОВА: Потому что я работаю стилистом на телевидении, и я боюсь, что в течение последующих десяти-одиннадцати лет мне бы пришлось стричь и красить учителей!
В итоге директор говорит: «Ну, хорошо. Приводите ребенка на собеседование». Назначили день, я забрала ребенка из сада, и мы приехали. Директор говорит: «Только собеседовать вас будет не тот преподаватель, который набирает первый класс, а преподаватель другого класса». Собеседование длилось, в общей сложности, часа полтора. В памяти, конечно, остались те задания, которые мой ребёнок сделал неправильно. Потом, придя на работу, я испробовала эти задания на своих коллегах и поняла, что половина бы не поступила в первый класс нашего лицея. Значит, задания давали довольно-таки сложные, причём математические, что меня удивило…
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: У вас не было ощущения, что это просто какое-то издевательство над ребёнком?
АННА ПЕРЕВАРОВА: Нет, не было. Вы знаете, я сидела и радовалась за сына. Когда мы туда шли, я его не настраивала на то, что надо обязательно поступить в эту школу.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Он не расстроился после собеседования?
АННА ПЕРЕВАРОВА: Нет. Я его настроила, что не так уж важно, пойдем мы в эту школу или не пойдем.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Вам не показалось, что вас не хотят брать в эту школу и что это просто способ «завалить» вашего сына? По тому, что вы рассказываете, понятно, что никакого желания взять ребёнка в школу у директора не было.
АННА ПЕРЕВАРОВА: Я не знаю... Мы прошли собеседование, и учительница мне говорит: «С речевым развитием у ребёнка всё отлично. А вот логика, математика – туговато». Я говорю: «Ладно». Вдруг приходит женщина и говорит: «Я психолог. Меня направил к вам директор, чтобы посмотреть ребёнка». Я говорю: «Хорошо». Она дает моему сыну восемь заданий, из них он сделал шесть.
И я поняла, что ребёнка моего в эту школу не возьмут. Вышли, и я ему говорю: «Митяй, в эту школу мы не пойдем, но маму ты порадовал!»
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо! Присаживайтесь, пожалуйста.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Главной подготовкой к школе является социализация ребёнка, его умение жить в коллективе, общаться со сверстниками и слушать учителя. С остальным гораздо лучше справятся педагоги, уверена наша следующая гостья, психолог и детский писатель Ирина Соковня.
Здравствуйте, Ирина Ильинична! Проходите, пожалуйста.
ИРИНА СОКОВНЯ: Здравствуйте.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как вам кажется, нужно ли ребёнка готовить к школе, и если нужно, то как?
ИРИНА СОКОВНЯ: Это очаровательный вопрос, но он, на мой взгляд, практически не имеет смысла. Подготовка к школе - это естественный процесс. Ребёнок живет среди нас, он готовится к школе - к тому, чтобы перейти из одной возрастной категории в другую, - и, соответственно, сменить свой социальный статус: из дошкольников перейти в школьники. Поэтому всё, что мы делаем, когда мы его учим мыть ложки или здороваться - это подготовка к жизни в коллективе, в школьном коридоре, уже без воспитателя, без мамы, без папы.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Понятно, что, даже общаясь с ребёнком, мы развиваем его логическое мышление. Но всё-таки от детей при поступлении в школу часто требуют и умения читать, и умения считать. Как с этим быть? Казалось бы, ребёнок идет в школу, где его всему этому должны научить…
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Я помню, в первом классе мы ещё только учились считать, читать… И это было нормально!
ИРИНА СОКОВНЯ: Это самое печальное, что приходится слышать от родителей. В разговоре с родителями одна из первых фраз, которые я слышу: «Я помню себя». Я всегда говорю родителям: «Пожалуйста, вот об этом забудьте! Это было другое время и другое информационное пространство».
Желательно, чтобы ребёнок умел читать, когда он идёт в школу. Тогда ему будет проще. Более того, значительная часть детей учится грамоте без всякого напряжения. Любой ребёнок, которому шесть лет, уже знающий буквы, с удовольствием будет читать. Дети получают удовольствие от того, что они это умеют. А вот когда умение читать и любое умение - из-под палки, вот тогда у ребёнка ступор.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А как ребёнку попасть в хорошую школу, когда сплошь и рядом проводятся собеседования вроде того, о котором рассказала наша предыдущая героиня?
ИРИНА СОКОВНЯ: Голубушка моя, золотая моя красивая женщина! Не надо делить школы на плохие и хорошие, не надо! В любой школе мы не можем человека ничему научить насильно. Человек может научиться сам, мы можем лишь помочь ему учиться. Когда ребенка, выговаривающего из тридцати трёх букв только «твёрдый знак», «мягкий знак» и «ы», пытаются запихать в языковую школу - это большая беда и для ребёнка, и для родителей!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Значит, лучше не рваться в престижные школы, а пойти в районную?
ИРИНА СОКОВНЯ: Дима, всё очень конкретно и всё должно быть абсолютно адекватно. Я сама мать и бабушка, я всё это прошла и очень хорошо знаю! Школа может быть самая замечательная, но в этой школе может попасться такой педагог, с которым у ребёнка не сложится контакт.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А можно как-то соломку подстелить? Вы можете дать какой-то совет?
ИРИНА СОКОВНЯ: Я хочу дать абсолютно бытовой, ненаучный совет, как выбирать школу. Мы сейчас говорим, в основном, о людях, которые живут в больших городах. И у них есть выбор: две, три школы, четыре, пять…
Первое: школа должна быть поближе к дому. Большинство детей и так с трудом поднимают в восемь утра, а тут надо будет в шесть его поднять, кусок в него впихнуть, в машину его затолкать… Из пяти школ, находящихся вокруг вашего дома, вы можете выбрать ту, которая вам симпатична. Не надо прикидывать, плохая школа или хорошая. Может быть, вашему ребёнку подходит школа № 1, а ребёнку вашего соседа - школа № 3. Если складывается ситуация, в которой ребёнку некомфортно, никто вам не запрещает перевести его в другую школу. И не надо бояться, что вы разрушите какой-то микромир или что-то ещё! А как же дети военных? Эти люди переезжают с места на место, дети меняют одну, вторую, третью, пятую школу и приживаются в коллективе.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Это потом очень тяжело сказывается, по окончании школы, потому что эти молодые люди не имеют друзей. Я - из такой семьи, я поменял пять школ. У меня нет друзей детства.
ИРИНА СОКОВНЯ: Дети разные, и школы разные. Бывает, что ребёнок приходит из одной школы в другую отличником, а становится двоечником, и потом его «дотягивают». А бывает наоборот: он приходит с плохими отметками, а оказывается, что его в прошлой школе просто не любили.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Совершенно верно! У меня у самого была такая же история.
ИРИНА СОКОВНЯ: Его просто там не любили, вот и всё! Я сама это пережила, так было с моим сыном. Когда я пришла в другую школу и спросила: «Зачем же вы ему нарочно завышаете отметки?» - мне директор сказала: «Я видела на своем веку много идиоток, но таких – ещё нет. Уйдите отсюда и больше не приходите, кроме как на родительские собрания!»
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Ирина Ильинична, у меня совсем другой вопрос. Как вы относитесь к школьной форме?
ИРИНА СОКОВНЯ: Я к школьной форме отношусь по-разному. Если эта школьная форма удобная и красивая, то почему бы и нет?
Я лучше скажу, как я отношусь к хождению в нарядах «кто во что горазд». У меня был такой случай. Меня пригласили прочитать лекцию родителям в одну из частных школ. Маленький класс, восемь мам сидят и на меня глядят. В классе четыре мальчика и четыре девочки. Проблема: в седьмом классе у ребят не складываются отношения между мальчиками и девочками. Ну, я рассказала всё, что могла. Потом собрание заканчивается. А у меня такая методика: я говорю, что каждый из родителей может ко мне подойти отдельно, и я отвечу на его вопросы. Приходят мамы мальчиков и мне на ушко говорят: «Понимаете, мальчишки совершенно не могут учиться! Сейчас тепло, девчонки ходят в топиках, с голыми пузиками и вокруг пупочков рисуют цветочки. И мальчики ни о чем, кроме этих цветочков, думать уже не могут!» Я поговорила с мамами девочек. На следующий день все девочки пришли одетые как следует. Мне позвонила классная руководительница и хохотала ужасно! Во всем должна быть мера.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А чем объясняется эта суперсвобода в подростковом возрасте?
ИРИНА СОКОВНЯ: Она объясняется плохим воспитание. Если бы ребёнку вовремя привили хороший вкус, почаще показывали красивые женские тела, как одетые, так и неодетые, девочка бы уже соображала, что надо прикрыть, если у нее есть дефекты фигуры, а что нужно продемонстрировать, если есть какие-то изюминки. Но это у нас в школе не преподается! С эстетикой и этикой у нас трудно. Не потому, что плохие учителя, а потому что времени нет, всё скушало «граждановедение».
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо вам большое, что пришли к нам!

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Жёсткий стандарт противопоказан в школе, уверен наш следующий гость. Ребёнок не должен подстраиваться под школу. В студии «Русского взгляда» - директор первой в Москве адаптивной школы, заслуженный учитель Российской Федерации, доктор педагогических наук, член-корреспондент Российской Академии образования Евгений Ямбург.
Здравствуйте, Евгений Александрович! Проходите, пожалуйста.
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Здравствуйте!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Скажите, что такое адаптивная школа?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Эта очень давняя идея, мы над ней работаем лет двадцать пять. Идея заключается в том, что не ребёнок адаптируется к школе, а школа адаптируется к любому ребёнку и его талантам.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Аналог индивидуального подхода?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Совсем индивидуальный подход не по карману государству и нам. Но всё-таки стремление, чтобы каждый ребёнок имел индивидуальную траекторию развития, есть.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А как же быть с единым экзаменом?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Я противник единого экзамена. Стуация с ЕГЭ очень остро обсуждается у нас в стране. Лди, которые это придумывали, в соответствии с нашим великим стилистом Черномырдиным,хотели как лучше, а получилось хуже, чем всегда. В едином экзамене было две задачи. Первая задача – фискальная: разработчики этого проекта стремились ликвидировать взятки при поступлении в вузы, коррупцию. А попутно они решали вторую задачу - социальную: чтобы ребенок из провинции мог поступать в любой вуз. Обе задачи благородные! Но с самого вообще не учитывалась начала задача содержания образования. Для любого вменяемого человека совершенно очевидно, что с помощью тестов невозможно определить ни логику ребёнка, ни уровень мышления.
И особенно, конечно, парадоксальные вопросы - в тестах по гуманитарным предметам! Вы здесь все - очень интеллигентные люди, но едва ли вы вспомните породу Му-му, убиенной Герасимом. А это один из вопросов теста!
Это всё довольно смешно, но и трагично, на мой взгляд. Сегодня идут разговоры о том, что кто-то боится этих тестов, я имею в виду выпускные экзамены. В результате, вышло так, как и должно было выйти: информация о ЕГЭ сбрасывается в интернет, и борьба с коррупцией не очень получается. Что же касается «социального лифта», то отчасти он себя оправдывает: ребята из провинции поступают, и это очень неплохо. Другое дело, что для того, чтобы учиться в Москве, надо что-то есть и где-то жить. Сам по себе факт поступления ничего не решает. Поэтому я считаю ЕГЭ вредной вещью, но Закон уже принят.
Да не боимся мы этих тестов! Сейчас у меня сдавали экзамен одиннадцатиклассники, 120 человек сдавало русский язык. Из них только 7 троек, остальные - четвёрки и пятёрки. Дело ведь не в страхе перед тестом, а в том, что развитие и определение творческого уровня ребёнка, развитие его мышления, речи, логики требует реальных встреч с человеком. Более того, мне один ректор уважаемого медицинского вуза сказал: «Евгений Александрович, я очень боюсь этого единого экзамена, потому что я не вижу этих людей! А если у меня шизофреник поступил на хирурга, что я с ним буду делать?» Это очень серьезные вещи, и над ними надо работать. Это очень тяжелая профессиональная работа.
Я не против, кстати говоря, если бы это была не единственная форма приёма выпускных и вступительных экзаменов. Если мы - демократическая страна, пусть ребёнок выбирает! Он может сдавать традиционный экзамен, а может сдавать и тест, который стал бы ему защитой в некоторых ситуациях. Учителя - тоже живые люди, они не всегда справедливы, мягко говоря. И если у ребёнка конфликт с учительницей математики и она ставит ему «два», то он идёт, сдаёт тест и говорит: «Вот, смотрите!» То есть, если есть вариативность, то это неплохо.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Есть ли дети, которые одинаково успевают по всем предметам?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Такие дети встречаются. Вот они и получают золотые медали. Но когда это дается ценой бессонных ночей и потери здоровья, то это глупость!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Но, видимо, за этим стоят родители?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Человеку, у которого блестящая память, всё дается великолепно. Мы не так давно праздновали бал медалистов. Сегодня медаль ничего не решает при поступлении. Но всё равно, очень приятно, что есть такие дети. И, слава Богу, что они есть!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Евгений Александрович, если вернуться к разговору о начальной школе, то как вы относитесь к тому, что при вступлении в первый класс проводят тестирование?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Я отношусь к этому с омерзением. Я - резкий противник грубого селективного отбора детей. Но мне приходится, как ученому, ездить по всей стране. В Москве тесты при приеме в первый класс запрещены. Школы, которые их всё-таки проводят, нарушают правила.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Все говорят, что тесты запрещены. И учителя, и родители знают об этом, но они есть...
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Другое дело, что собеседование проводить надо. Понимаете, вот я в одной из школ - не буду называть регион - столкнулся с такой ситуацией. Директор школы мне с гордостью говорит: «Мы на основе тестов распределяем детей в классы А, Б и С, то есть умных, средних и совсем негодных». Я говорю: «Мне очень интересно, кто осуществляет этот отбор!» Анализ одаренности – это крайне сложно. Я не верю в раннюю диагностику, это же не анализ белка в моче! Ребёнок меняется, лобные доли мозга у него ещё не сформированы… Я говорю: «А кто это определил?» «Психолог». Но они тоже бывают разные: есть квалифицированные психологи, а есть не очень. Я говорю: «Можно я посмотрю?»
И что я увидел? Я увидел трагикомическую картину. Сидит психолог. Она окончила краткосрочные курсы и по Гуткиной - есть такой у нас специалист - определяет школьную готовность. Что получается? Сейчас объясню. У великого русского психолога Выготского есть понятие «зона ближайшего развития». Так вот, в результате этого так называемого «тестирования» ребенок с очень небольшой зоной ближайшего развития, но выдрессированный интеллигентными родителями к школе, попадает в класс для одарённых. А ребёнок с большой зоной ближайшего развития, но которому не повезло с малокультурными родителями, попадает в класс для дураков. В результате оба окажутся в тяжелой ситуации, и я даже знаю когда - в пятом классе, в двенадцать лет, когда начнётся второй школьный кризис, половое созревание. И тот и другой ребёнок окажутся за бортом!
Никаких тестов, позволяющих определить одаренность в пять-шесть лет, не существует. Но собеседования необходимы. Если говорить о готовности к школе, то я имею в виду четыре позиции. Первая - это здоровье, прежде всего, физическое и психическое, потому что огромное количество детей сегодня имеют дефекты в развитии. Это не значит, что они олигофрены, дебилы или дауны. Это специальные дети, которым нужны специальные школы. Например, ребенок с синдромом дефицита внимания (СДВГ) - гиперактивный, он больше одной минуты игрушку не держит, уже в четыре года это понятно. Если этим не заниматься, то его школьная карьера будет под сомнением. Этот дефект надо выявлять, и чем раньше, тем лучше.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Чем можно помочь такому ребенку?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: О, это тяжелый разговор! Я боюсь, что он - не для вашей программы. В Америке, в Израиле, в Германии таким детям дают специальные таблетки, которые у нас запрещены.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Почему же?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Они содержат некоторые стимулирующие наркотические дополнения. Не так давно прошел Конгресс по СДВГ. Там выступала главный врач службы исполнения наказаний. По ее данным, 72% людей, отбывающих наказание в пенитенциарных учреждениях (разного рода местах лишения свободы – прим. ред.) - это бывшие дети с СДВГ.
Этот синдром наследуется по мужской линии, это генные вещи, нейронные вещи, они сами не рассосутся. Говорить такому ребенку: «Будь внимателен на уроке!» - это всё равно что говорить слепому: «Присмотрись!» Это бесполезно.
Но это синдром, это не болезнь. Из этих детей могут потом выйти, например, великолепные бизнесмены.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: От того, что такого ребенка журят за невнимательность, лучше он не становится…
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Да. Есть только два способа борьбы с этой проблемой. Американцы, израильтяне и немцы дают стимулятор. Их методика существует уже шестьдесят лет. Но эти таблетки принимаются каждые семь часов, всю жизнь, потому что синдром гиперактивности проходит, а дефицит внимания остается. И вот такой человек садится за руль автомобиля. Что будет с ним и с окружающими людьми?
Но есть и другой способ. Такие люди занимаются в маленьких группах по специальным нейропсихологическим методикам.
Это я назвал только один из синдромов. В центре образования у меня свой детский сад. Там ранняя диагностика, выявление проблем. Чем раньше мы «схватим» дефект, тем больше мы поможем ребёнку, даже до шести лет. Меня совершенно не волнует, читает ли он, пишет ли. Меня волнуют другие вещи. Вот опять гиперактивный ребёнок бегает, прыгает, ломает себе ногу в школе, потом попадает в Морозовскую больницу, ломает вторую ногу. У него минимальная мозговая дисфункция: грубо говоря, у него нарушено пространственное мышление, ему что десять метров, что сто. Это снимается специальными упражнениями с крупными предметами. И лучше, если это произойдет в четыре, пять, шесть лет. Если этого не сделать, он никогда не будет успешен.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А можно решить проблему таких детей в обычной школе?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Нельзя их там решить! Государство не должно экономить на спичках. Сейчас, в связи с введением подушного финансирования, первые ставки, которые полетели - это психологи и дефектологи. Больных детей с проблемами всё больше, а мы начинаем экономить и уничтожаем то, что называется «диагностическая часть школы»! Это было завоевание трудных 80-х и 90-х годов, тогда мы продвинулись. Не все же психологи с девятимесячными курсами, есть и более серьезные люди.
Поэтому часто и учитель, и школа, и родители оказываются в ситуации неразрешимой, и никто не виноват. Ведь главное - здоровье.
И потом, в чём задача дошкольного детства? Нельзя дрессировать детей к школе! Пошлость это и непрофессионально. Скажем, у ребенка гипертонус руки: родился он таким, были стремительные роды. Рука зажата, а с ним начинают писать. Это искалеченная рука, искалеченный мозг. Развитие мелкой моторики рук, тактильной памяти - вот чем должно заниматься дошкольное детство, детский сад, а не дублировать школу, как сегодня происходит. Вот в чём проблема!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Раньше говорили о том, что главной проблемой в школе была нехватка учебников. Не было формы, был недостаток хороших преподавателей. На сегодняшний день, как вам кажется, какие проблемы - самые большие?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Я думаю, что все эти проблемы остались. С учебниками тоже масса сложностей. Это отдельная, очень серьёзная тема. Что касается преподавателей, то уходит среднее поколение – люди, фанатично преданные школе. При любом национальном проекте в школе всё равно платят совершенно мизерные деньги, и серьёзная молодежь в школу не идёт. Я - внук учительницы, сын учительницы, муж учительницы и отец учительницы, и эту категорию людей хорошо знаю, не только как директор школы. Способные, талантливые девочки и мальчики, которым место в школе, находят себя в бизнесе, в других сферах. Это проблема очень серьёзно стоит по всей стране.
Но я скажу другое. Есть проблемы чисто внутренние, профессиональные, а есть проблемы, связанные, как мне кажется, с каким-то очень неверным дискурсом, заданным сегодня в форме образования. Мы измучили детей и учителей бесконечными реформами. Каждая из них отменяет предыдущую. А по сути дела, мы теряем фундаментальность российской школы, которая была и в советской школе. Мы отказываемся от достижений конца 80-х годов, от вариативности образования, от возможности выбора.
Тут говорили о перегрузке, когда у детей идёт кровь из носа. Эти дети учились в математической школе. Да никакой этот ребёнок не математик! Одаренный математик десять часов с удовольствием этим занимается. А если его привели и сказали: «Ты будешь математик, потому что это престижно!» - это катастрофа.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Что в этом случае делать? Забрать ребёнка в другую школу?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Конечно! Я ещё раз говорю: не бывает идеальной школы. И моя - не идеальная, поверьте! Я тридцать лет работаю директором школы. Идеальных школ не бывает!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Евгений Александрович, в вашей школе есть хулиганы?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Да, и не один.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А вы, как директор, не исключаете их из своей школы? Что вы с ними делаете?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: За тридцать один год моей работы я исключил из школы только двоих. Из «обезьянников» этих ребят доставал, а только двух девочек исключил, два года назад. Ну, конечно, как исключил? Устроил в соседнюю школу, потому что мы обменивались этим «товаром». Их же не оставишь.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Но всё-таки воспитательный процесс идет?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Вы задаете очень многомерный вопрос. Я не понимаю, что такое «хулиган». Из хулиганов часто получаются идеальные руководители производств, менеджеры, а из отличников, бывает, мало что выходит. Поэтому вопрос, в чём это хулиганство? Есть интеллектуальное хулиганство. Мне оно очень нравится. А есть унижение чести, достоинства. Когда две девицы у меня назначили «стрелку» другой, которая не вернула кофточку, они заставили эту третью лизать сапоги и снимали всё это на фото и видео, а потом попытались показать эти съёмки в школе. Вся школа была возмущена. Я сказал: «После этого вы учиться здесь не будете». Конечно, это дети, а не преступники. Конечно, мы устроили их в другую школу. Но есть такие вещи, которые прощать нельзя.
Но, понимаете, сегодня психология меняется. Как изменилась ментальность этих детей? В каждой школе накануне конца четверти пропадает журнал. Не каждый ребёнок хочет «порадовать» родителей своими «успехами». Не так давно мы быстро очень нашли журнал. Почему? Объясняю. Девятиклассник за триста рублей нанял шестиклассника украсть журнал и сжечь его. Шестиклассник за триста рублей украл, потом сказал: «За такие бабки я пачкаться не буду. Платите еще пятьсот!» - и отказался сжигать. Они же не на Луне живут, понимаете?
А вот у меня есть ещё история. Честно говоря, таких историй у меня сотни, они все любопытны. Я был обрадован: пришли такие лапочки, девочки-шестиклассницы, и сказали: «Евгений Александрович, мы решили разводить белых крыс. Они такие красивые!» И душа моя запела: я вспомнил своё юннатское детство, когда мы со скворечниками ходили. Через день они пришли, я им выделил помещение, аквариумы. «Евгений Александрович, корма нужны!» Я говорю: «Сколько?» Говорят: «Пятьдесят рублей в неделю». Я вынул из кармана свои деньги. Потом выяснилось, что они так же развели и завуча на эти деньги. Да разве это деньги? Дети же тянутся к природе.
Когда в мае месяце начались драки, «стрелки», разборки, я понял, что я был карасем- идеалистом. Дело в том, что эти юные девочки наладили бесперебойное снабжение соседнего зоомагазина крысами за деньги, используя мои служебные помещения и мои же средства! Когда они стали делить прибыль, началась драка. Вот вам современные ребята.
Это одна сторона. А с другой стороны, у меня была ситуация, когда вдруг где-то за два месяца до выпускного вечера, пропал мальчик, причем, одарённый математик. Все сбились с ног. Через друзей я узнал, что он проиграл в бильярд десять тысяч долларов. Вообще, это серьезный проигрыш, за это убивают. Я говорю: «Ну, найдем спонсоров, в конце концов. Эти доллары не стоят человеческой жизни». Прошу его друзей передать мальчику, чтобы тот появился. Он появился у меня только спустя полгода. Он раскрутил свой бизнес, вернул долг, оплатил свою учёбу в Академии, сейчас строит матери дом недалеко от Москвы. Это семнадцатилетний парень!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Какой бизнес?
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: Как ни странно, книжный.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Потрясающе! Спасибо, Евгений Александрович! Присаживайтесь, пожалуйста.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Столичной системе образования традиционно завидуют регионы. Однако теперь образование стало приоритетом, национальным проектом. Его проблемам стали уделять внимание на самом высоком уровне. Что изменилось с началом реализации нового нацпроекта, мы узнаем у депутата Московской городской Думы, заместителя председателя комиссии Мосгордумы по науке и образованию Татьяны Патяевой.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Здравствуйте, Татьяна Александровна! Проходите, пожалуйста.
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: Здравствуйте.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Скажите, что изменилось с принятием проекта?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: Сегодня национальный проект образования привлёк внимание практически всех жителей нашей страны. Родители, сами дети, педагогические коллективы активно участвуют в реализации этого национального проекта. Что изменилось за это время? Честно сказать, немного. Но, тем не менее, есть определённые изменения.
Первая проблема, с которой была связана реализация национального проекта - это привлечение внимания к работе классного руководителя. У нас на протяжении всех лет существования школы классный руководитель никогда не получал никакой дополнительной заработной платы. Он работал с детьми. Причем, эта работа ничуть не легче, чем работа учителя, а может быть, даже сложнее. Когда мы говорим о проблемах образования и воспитания, мы всегда больше говорим об образовании и меньше - о воспитании. А это очень напряженная работа с родителями, особенно сегодняшними родителями. Сегодня здесь выступали две мамы, и вы прекрасно видели, насколько они готовы к тому, чтобы их ребёнок пошёл в школу. Они обо всем знают.
Работать с родителями сегодня очень сложно. Работать с новым контингентом детей, о которых сегодня говорили в студии, тоже сложно. Они по-разному приходят в школу, каждый классный руководитель хочет видеть своих детей в определённом виде, может быть, одетыми в деловом стиле. А добиться этого сегодня достаточно сложно. К сожалению, средства массовой информации нас абсолютно в этом вопросе не поддерживают. Работа классного руководителя - это также работа с документацией, с журналами, тетрадями, с походами в музеи, на экскурсии. То есть это кропотливая и серьезная работа, а она у нас никак не оплачивается.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Татьяна Александровна, в Москве сейчас достаточно школ?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: Достаточно. Для того чтобы реализовывать образовательный процесс, регулярно проводится мониторинг. У нас есть специальные службы, которые проводят мониторинг охвата детей образовательным процессом. В конце каждого учебного года подводятся итоги того, как решается этот вопрос. Наличие второй смены в школе уже свидетельствует о том, что в данном регионе, в данном районе дела обстоят неблагополучно. Но вопросы наличия мест в школе сегодня решаются вполне быстро и конструктивно, в отличие от детских садов.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Татьяна Александровна, давайте вернемся к нашей героине, которая, отдавая ребёнка в школу, столкнулась с проблемой тестирования. Всё-таки кто за этим следит и насколько эти правила нарушаются в действительности?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: Евгений Александрович уже прокомментировал этот вопрос. Есть распорядительные документы Московского департамента образования, которые категорически запрещают проведение тестов, прослушивание детей, поступающих в любое образовательное учреждение. И если такое происходит, это является прямым нарушением этих нормативных документов.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Почему тогда школа не боится брать на себя ответственность и всё равно продолжает тестировать детей?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: Это просто на уровне криминала. Но ведь этого тоже не боятся. И это тоже имеет место быть.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: У нас происходит проверка школ?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: В национальный проект это не входит, конечно. Это обычная работа по приему детей. Есть распорядительные документы по приему детей в 1-е классы, в 5-е классы лицеев и гимназий и по приему в 10-е классы. Это те вехи, которые проходит ребёнок, поступая в образовательные учреждения. Но я согласна с предыдущим выступающим: определённые собеседования с ребёнком обязательно нужно проводить. При этом мама пошла в обычную, общеобразовательную школу, никаких препятствий на своем пути не встретила. А потом она пошла в какое-то престижное учебное заведение, которое пользуется популярностью в данном регионе. Мама пошла в мае месяце, а комплектование этих школ начинается с 1 апреля, согласно приказам Московского департамента образования. Такие востребованные школы наполняются за две-три недели. Дальше уже, на самом деле, нет вакантных мест.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Татьяна Александровна, а что отличает востребованную школу от невостребованной? Может быть, просто у родителей существует такой стереотип?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: На одном пятачке могут располагаться абсолютно разные образовательные учреждения: экономическая гимназия, школа с математическим профилем и т.д.. Это для одного типа детей. Рядом расположена гимназия гуманитарная, лингвистическая, она - для совсем другой группы детей. Тут же - общеобразовательная школа, но это школа полного дня. Многие родители у нас работают, им, может быть, не нужна гимназия, откуда они должны забрать ребёнка в два часа дня, а им нужна именно школа полного дня. Рядом расположена школа здоровья. И если у ребёнка есть проблемы со здоровьем, а в этой школе ведется целенаправленная работа специалистов по отслеживанию состояния здоровья, по оказанию определенной помощи, по предупреждению заболеваний, родитель воспользуется именно такой школой.
Прежде чем отдать ребёнка в школу, родитель обязательно должен знать, какая школа ему нужна, какие способности, возможности, какое состояние здоровья у ребёнка наличествуют.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А много ли школ здоровья, о которых вы говорите?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: По-моему, на сегодняшний день в каждом округе есть одна или две школы, которые работают в экспериментальном режиме. Они отрабатывают определенные технологии, пытаются внедрить «паспорт здоровья». Об этом тоже сегодня очень много говорится - о «паспорте здоровья» ребенка. Это школы, в которых работает, в сравнении с обычной школой, больше специалистов-медиков, где ведут наблюдение за здоровьем ребёнка: очень тесно работают с родителями, дают им определённые рекомендации. Конечно, в идеале хотелось бы, чтобы такая зона была в каждой школе. Но на сегодняшний день не хватает средств для того, чтобы это осуществить.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сколько сегодня получает учитель?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: Средняя зарплата бюджетной сферы по Москве 20-22 тысячи. Это средняя зарплата. Вы слышали, наверное, вчера, когда шел процесс назначения мэра, он пообещал, что в ближайшее время средняя зарплата достигнет 43 тысяч.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Хорошо, а как обстоит дело в регионах?
ТАТЬЯНА ПАТЯЕВА: В регионах, конечно, гораздо хуже.
ЕВГЕНИЙ ЯМБУРГ: 7 тысяч получает директор и 3 тысячи - учитель.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо вам, Татьяна Александровна, что пришли к нам! Пожалуйста, присаживайтесь.

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: С начала 90-х годов в России снова появились первые православные гимназии. О проблемах современных школ и современных школьников мы поговорим с нашим следующим героем. В студии «Русского взгляда» - директор школы преподобного евангелиста Иоанна Богослова протоиерей Сергей Махонин.
Отец Сергий, здравствуйте! Проходите, пожалуйста.
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Здравствуйте!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Отец Сергий, чем православная гимназия отличается от обычных школ?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Школа как школа, только она имеет выраженную конфессиональную направленность. Мы принимаем в нашу школу детей из семей верующих, то есть из семей православных прихожан разных московских и подмосковных храмов.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: С первого класса?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: С первого класса. Это полная школа, она имеет государственную лицензию, аккредитацию и выдает аттестат государственного образца.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: В ней, наверное, есть какие-то специальные предметы?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Есть отдельные предметы. Естественно, это Закон Божий, церковное пение, церковно-славянский язык, т.е. предметы, которые направлены именно на то, чтобы верующий человек вошёл в церковную жизнь и чтобы, когда он приходит в церковную ограду, для него всё было уже осознанно, сознательно.
Это такое минимальное отличие. Но, главное - конечно, уклад жизни, потому что это самое ценное и самое важное. Ведь образование - процесс непрерывный. Это процесс, который начинается в материнской утробе и заканчивается на смертном одре. Как любила говорить моя мама: «Век живи, век учись, и не очень умным помрешь». Поэтому главное, чтобы был востребован сам человек, т.е. чтобы был максимально раскрыт его внутренний мир.
Мне очень нравится замечательное выражение, мысль одного сербского богослова, который говорит: «Образован тот, кто имеет честь». По-сербски одно из значений слова «образ» - как раз «честь». Это когда человек знает, зачем он живет. В общем-то, человек может существовать в любых жизненных обстоятельствах. В России жизнь никогда не была легкой, и вряд ли когда-нибудь здесь будет легко жить. Поэтому человек должен выйти в жизнь, быть готовым ко всему и прожить жизнь достойно.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Отец Сергий, ваши преподаватели - люди с духовным образованием, или вы принимаете светских педагогов?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Мы всех принимаем, мы принимаем профессионалов. Конечно, профессионалы должны быть верующими. Это такое наше естественное желание, но когда мы начинали школу шестнадцать лет назад, в 91-м году, то найти верующего учителя начальной школы было крайне сложно. Тем не менее, мы нашли просто хороших профессионалов, которые за это время воцерковились. Естественно, каждый человек должен заниматься своим делом профессионально и ответственно.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Ваши выпускники сдают единый экзамен?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: ЕГЭ в этом году мы еще не сдавали, но 10-й класс сдавал его пробно. Хотя я лично совершенно солидарен с мнением Евгения Александровича. Я глубоко отрицательно отношусь к этой весьма странной форме сдачи выпускного экзамена. Здесь мне видится даже некое нарушение свободного выбора человека.
Эта ситуация немножко напоминает мне мои годы. Когда я в 75-м году закончил среднюю школу в далёком Шацком уезде, у меня было желание поступить в Московский государственный университет. Но вместо того чтобы к 1 июля приехать сюда сдавать экзамены, я поехал заготавливать веточный корм. А когда я приехал сюда, уже была середина июля. Сейчас это для меня полулегендарное время. 18 июля в Шацке я получаю паспорт, в котором написано, что он выдан 31 июля. Я жду, когда будет 30 июля, иду в приемную комиссию МГПИ, сдаю туда документы и вот таким образом становлюсь студентом.
Конечно, это ненормально, когда человека лишают права выбора. Человек должен иметь возможность выбирать. Если надо писать сочинение или изложение - это одно, а если отвечать на тесты - тут уж кто как хочет. Это очень серьёзный вопрос, он касается всей школы. И, как бы мы ни относились к этой проблеме, мы всё равно вынуждены сдавать эти тесты.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Сергий, как вам кажется, какие сейчас реальные проблемы в современной школе?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Очень серьёзна проблема учительского статуса. Я, конечно, могу говорить только о школе, в которой я сам несу послушание в качестве духовника и директора. Мама у меня сорок лет проработала в начальной школе. Она хоть и была человек беспартийный, но возглавляла маленькую, четырёхклассную начальную школу. Статус учителя сам по себе потерял значение, учитель становится неким обслуживающим персоналом, который должен обслуживать чьи-то нужды в этом обществе потребления. Это совершенно ненормально, но это нынешнее отношение людей. И тут ведь нельзя сказать человеку: «Смотри на мир по-другому, не так узко!»
Что такое одиночество? Одиночество - это «одни очи», это один взгляд. Этому могут способствовать многие причины: личные, психологические, социально-исторические и т.д. Но это всё равно узкий взгляд на мир. Конечно, такой человек очень несчастен. И таких людей, к великому сожалению, сегодня много. А когда человек смотрит на мир широко, открыто, то он смотрит полно. Один человек видит помойку на улице, другой человек видит совершенно другую картину жизни, и эта картина жизни внушает ему оптимизм. А верующий, во всяком случае, православный человек - это человек радостный. Православие - это религия радости, религия свободы. И это действительно только так и должно быть!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Отец Сергий, если посмотреть на XIX век, то видно, что тогда многих педагогов для богатых семей выписывали из Франции. И это была действительно «обслуживающая» профессия, когда семья нанимала нескольких педагогов, и педагоги обслуживали эту семью, снабжая знаниями. В советское же время педагог поднялся в статусе. Сейчас мы снова переходим в ту же плоскость, когда педагогов нанимают, частные школы учат за деньги, а учителя за деньги готовы для детей сделать всё что угодно …
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Вряд ли я с вами могу согласиться, и вот почему. Если мы возьмем XIX век и начало XX века, то там всё было очень неоднородно и неоднозначно. В XVIII веке первыми учителями будущих Митрофанушек, а потом и будущих декабристов были парижские цирюльники, которые, конечно же, ничему хорошему научить не могли. Это были невежественные люди, которых по невежеству брали в эти дома, и они учили Митрофанушек. А вот второе поколение эмигрантов, которые уехали в Россию после Французской революции, те, конечно, были уже другие люди, уже достаточно образованные, и они уже могли преподавать совершенно по-другому.
Но в России всё было очень неоднозначно. В 60-е годы XIX века? после реформ, когда пришли Базаровы и нигилисты, то в быт дворянских усадеб и процесс воспитания дворянских детей в этих усадьбах привнеслось очень много разрушительного.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Сергий, давайте вернёмся к ситуации с вашей школой. Как вы находите педагогов, когда у нас в стране такой кризис учителей?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Теперь уж, наверное, Господь посылает. Я, наверное, так отвечу. Каждый человек - это такая жемчужина, и главное - её не потерять. Мы стараемся не разбрасываться людьми. У нас, кстати, почти нет текучки кадров, достаточно постоянный коллектив и некоторые люди работают все шестнадцать лет. Кто-то уже, конечно, устал немножко: возраст, болячки…
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы справляете в школе православные праздники?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Да, конечно. У нас единственное, может быть, отличие от государственной школы - это немножко другой график каникул. Первые каникулы у нас совпадают с государственными: это Казанская неделя. А вот вторые каникулы у нас совпадают с Сочельником, то есть длятся с 6 января и до Богоявления, до 16 января. И Пасхальные, соответственно, каникулы. Во все остальное праздники мы официально не учимся.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А как вы решаете проблему нехватки учебников?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Мы пользуемся традиционными учебниками, хотя есть, конечно, и авторские работы. Все-таки ребёнок, заканчивая любую школу, должен знать то, что мы называем «стандартом». Есть стандарт, есть определенные требования. Этот минимум человек должен на выходе знать, поэтому мы пользуемся этими учебниками. Другое дело, как подается материал. Ведь всё можно рассказать и показать по-разному.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Сергий, очень хотелось бы услышать ваш пасторский совет - не как директора православной гимназии, а как священника - родителям, чьи дети пойдут в первый класс.
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Пасторский совет мой очень простой: учиться надо радостно и очень добросовестно. Учёба - это очень тяжелый труд, и родителям не нужно с позиции тридцати- или сорокалетнего возраста командовать детьми. Нужно действительно стать друзьями, со-работниками друг другу. У нас ведь многие люди имеют несколько высших образований, но далеко не все имеют хорошее среднее. Поэтому важно сохранить эту традицию среднего образования - хорошего и добротного.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо вам батюшка, что пришли к нам! Спасибо всем гостям, спасибо!
В Англии, славящейся Оксфордским и Кембриджским образованием, в газете «Таймс» серьёзно ведется дискуссия, нужно ли преподавать в школе математику, если у всех уже есть калькуляторы.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Остается только надеяться на то, что у нас подобный вопрос не возникнет, и поблагодарить тех педагогов, которые, невзирая на все трудности, продолжают преподавать.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Это был «Русский взгляд на проблему школ в России». С вами были Дмитрий Дюжев…
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: …и Елена Писарева. Подробней о «Русском взгляде на русские школы» читайте у наших друзей в журнале «Фома», на сайте foma.ru и на сайте нашего канала.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Увидимся в следующее воскресенье на Третьем канале!