Еще в детстве, посмотрев фильм о художнике Сурикове, Олег Саломакин решил, что по стопам отца не пойдет. Так и сказал ему: "Знаешь, батя, а не буду я, как ты, кость ковырять всю жизнь. Буду художником, большие картины писать буду". Но вышло как раз наоборот. Хоть и окончил Саломакин отделение художественной обработки металла в Абрамцевском училище, хоть и занимался живописью, а все равно вернулся к кости. И по сей день режет из бивней мамонта все: от замысловатых фигурок, набалдашников тростей, бюстиков наших знаменитых современников - до крестов, панагий и (уже для себя) икон.
Он был членом Союза художников СССР, участником многих выставок, в том числе персональных, и даже зарубежных - именно как резчик по кости. Но, как говорится, если человек талантлив, то талантлив во всем. Впрочем, вряд ли Олег задумывался об этом, когда взял в руки фотоаппарат.
- Я резал кость, поначалу это было чистое творчество. Потом появилась семья, дети, пошли заказы. А заказы, по правде говоря, это так противно! Одно и то же по четыре раза делаешь, - признается Саломакин. Правда, был у меня один заказчик, губернатор Магадана (его убили несколько лет назад) - он кость собирал, был настоящим коллекционером. Говорил мне: "Олег, ты делай, а я у тебя буду покупать". Долго мы с ним работали. Вот тогда было творчество. А потом пошла рутина.
Фотоаппарат у меня появился еще в пятнадцать лет. На 72 кадра. А серьезно начал снимать, когда понадобилось фотографировать свои работы. Но чем больше становилось заказов по кости, тем меньше там оставалось места для творчества, и постепенно фотография для меня превратилась в некую отдушину. От слова "душа".
Слово это еще не раз рефреном прозвучит в нашем разговоре, как ключ к взаимопониманию. Олег Саломакин предпочитает не рассуждать о "художественности" фотографии. Ни вообще, ни, в частности, своей. Для него главное не в сногсшибательном качестве снимка или изумительном свете, виде, ландшафте. Красивые картинки - это только красивые картинки.
- Для меня эти фотографии пустые, мертвые какие-то, - говорит он. - Нет, я ничего против не имею: красиво, на стенке повесить можно. Но для души - ничего. Дело в отношении. Мне важнее, чтобы душа была. Я даже подписи к кадрам делать перестал, пусть фотографии говорят сами за себя.
Саломакин, кажется, успел поработать во всех жанрах.
Но портреты его, неизменно запоминающиеся, какие-то звонкие, выделяются особо, хотя сам Олег упорно открещивается от обозначения "портретист". И тут же начинает рассказывать, почему так любит снимать людей:
- У меня был знакомый фотограф Николай Соловьев. Лет пятнадцать назад он смотрел мои фотографии и вдруг сказал: "Храм, пейзаж - хорошо, но вот бы человечек здесь еще шел..." Сначала я этого не понимал. Да и многие, когда снимают тот же храм, ждут, чтобы люди прошли, а уж потом начинают фотографировать. Но со временем до меня дошло, что люди как раз нужны. Тогда фотография жить начинает. Когда никого нет, - это так, сонное царство. А человек вносит жизнь, время.
Дед с шамкающим ртом, конопатый мужик в старомодной шляпе, спорящие бабушки на скамейке, девушка, закидывающая сено на стог, пацаненок, моющий руки в луже - все они живые, эмоциональные, застигнутые врасплох, но ничуть этим не смущенные. Пожалуй, для фотографа самое сложное - суметь удержать дистанцию, не вторгнуться неосторожным взглядом в чужое частное, интимное пространство, не превратиться из наблюдателя в папарацци. Саломакин с этим справляется.
- У меня почти нет постановочных портретов. Я даже благословение у духовника брал, чтобы снимать без ведома моих персонажей, из-за угла. Стараюсь делать это незаметно, как бы случайно. И никогда не пытался лезть с фотоаппаратом в душу, потому что тогда-то ее как раз и не увидишь, - говорит он, и тут же отвечает на упреки тех, кто считают, что нельзя снимать молящихся. - Православный человек, когда перед храмом стоит, крестится, вряд ли станет озираться: не видит ли его кто, не наведен ли на него объектив. Почему в этот момент его нельзя снять? Что тут такого? Я снимал Крещение. Это таинство, но не тайна же, которую нельзя показывать. Ведь в Евангелии сказано:
"Ибо, кто постыдится Меня, того Сын Человеческий постыдится, когда придет во славе Своей". Православный человек не стесняется своей религиозности!
Сам Олег тоже ее не стесняется. И самые близкие для него и любимые темы - Православие и русская деревня. Правда, не всегда получается осуществить задуманное. Так, он тщетно уговаривал настоятеля Подворья Троице-Сергиевой Лавры, расположенного в трех километрах от родной деревни Алферьево, "начать делать историю":
- Храм, закрытый при Хрущеве, сейчас восстанавливают. Туда на исправление приезжают пацаны. С ними казаки. Мальчишки работают, в казачьей форме ходят. Было бы так интересно поснимать их. Но настоятель на контакт тяжело идет. В Хотьково, где я живу, в Покровском монастыре, тоже снимать не всегда удается. Матушка-настоятельница не благословляет. У нас там приют для девочек. И ведь никто в расчет не берет, что я у стен этих вырос.
Пожалуй, главная тема Олега Саломакина - пусть им самим и не обозначенная, но очевидная - лик православного народа. Но этот образ он трактует очень широко и даже смело:
- Может, в моих словах прозвучит крамола, но человек, воспитанный на советских мультфильмах и фильмах, очень похож на православного верующего... Мне кажется, что мои моральные принципы не слишком изменилась, когда я осознано пришел к вере в годы перестройки. Я ведь был воспитан на тех же заповедях: не убий, не обмани ...
Саломакин снимает увлеченно и много, хотя участвовать в фотовыставках пока не решается, считает, что недостаточно материала. Ограничивается интернетом, где на различных фотосайтах вывешивает свои работы на всеобщее обозрение.
... город почти ослеп
Фотографии Олега Саломакина
